уклоняется от нормы несравненно значительнее, чем обыкновенно, и притом на более продолжительное время. При этом Губарева на 1–3 дня впадает в состояние психического угнетения, перестает беседовать с окружающими, почти не отвечает на вопросы врача, теряет аппетит, подолгу сидит неподвижно у окна, устремив глаза вдаль, много плачет, а по ночам страдает от бессонницы и от припадков беспричинного страха. Приступы тоски в настоящее время бывают у Губаревой или вслед за каким-нибудь ничтожным огорчением, или же после того, как ее посетят родственники. В других же случаях депрессивные состояния имеют у Губаревой реакционное значение, являясь последствием только что окончившихся периодов значительного возбуждения. Периоды возбуждения продолжаются у Губаревой по 2–4 дня. При полной степени развития эти состояния Губаревой ничем не отличаются от маниакальной экзальтации. При этом Губарева становится чрезмерно веселой, подвижной, многоречивой и поминутно без видимой причины смеется. Движение ее мыслей в это время бывает явственно ускоренным, речь же становится весьма непоследовательной, перескакивающей с одного предмета на другой. На лице Губаревой при этом является яркий румянец, глаза делаются весьма блестящими, зрачки иногда оказываются несколько расширенными. Наклонность к импульсивным двигательным актам в это время становится у Губаревой особенно заметной (бесцельное разрывание книжек, лазанье по мебели и т. п.). В такие маниакальные периоды половая сфера испытуемой тоже приходит в возбуждение, так что Губарева при этом представляет известную степень эротизма (всегда по отношению к женщинам, а не к мужчинам). Кроме того, во время этих периодов возбуждения Губарева иногда начинает настоятельно требовать вина, и так как ее желание не удовлетворяется, то приходит в аффект гнева.
Губарева вообще весьма легко впадает в аффекты, из числа которых всего чаще приходится наблюдать у нее аффекты отчаяния и гнева. Во многих случаях гнев ее настолько продолжителен и бурен и притом настолько не соответствует ничтожности вызвавшего его внешнего повода, что положительно носит характер аффекта патологического или даже прямо переходит в неистовство (ехсandentia furibunda): при этом Губарева кричит, бессвязно ругается, разрушает дорогие для нее предметы, рвет у себя волосы, колотится головою в стены или в пол. Но и независимо от аффекта гнева, вызванного внешним поводом, Губарева два раза во время своего пребывания в больнице самостоятельно и внезапно впадала в кратковременное неистовство (furor transitorius), причем судорожно хохотала, выкрикивала бессвязные угрозы, неизвестно к кому относившиеся, употребляла самые площадные слова, богохульствовала, грозила кулаками иконам и намеревалась выкинуть их за окно. Во время этих приступов лицо Губаревой становилось мертвенно-бледным, судорожно исказившимся; несомненно, что в это время самосознание Губаревой помрачалось и процесс чувственного восприятия из внешнего мира значительно нарушался. Приступы эти оставляли за собой
