Голос Корсака прозвучал среди техногенной какофонии истинным гласом Божиим. И разговор как будто и не кончался.
– Долгое сотрудничество – это прекрасно, – из динамиков нейрофизиолог звучал совсем уж нечеловечески холодно. – Но пока мне нужен лишь небольшой тест. Выберите один эпизод на ваше усмотрение. Там должны быть… – шорох помех, – двигательная активность, контрастные цвета, отчетливые звуки. Да, Лада, я знаю… Осязание пока не трогаем. Начинайте.
Ошарашенный Влад продолжал пялиться в решетку. Начинать абсолютно не получалось. Как там, вам истории без сюжетов или сюжеты без историй? Белый лист свода томографа решительно не хотел мараться о закорючки писателя. У Влада аж глаза заслезились от напряжения – страх белого листа и болезнь первой строчки в клочья рвали диафрагму, не давая вдохнуть толком.
– Ну же, Влад, у тебя же три тысячи восемьсот семьдесят пять сюжетов, если я правильно помню, – Корсак перешел на «ты», но нежности в его голосе не прибавилось, – неужели так трудно взять что-то конкретное и простое?
Конкретное. Простое. Простое как… Молоток. Отлично. Влад улыбнулся. Игра в ассоциации всегда его выручала, может, и на этот раз получится. Молоток. Что с ним можно делать? Где? Когда? Зачем и сколько лет дадут за…
Белый снег. Зеленые пятна мха. Серая скала.
Действующие лица – зубило и молоток.
Картинка под веками обретала глубину и объем фильма. Сюжета не было, но он был излишним сейчас. Просто присматриваемся к скале, ищем оранжевую прожилку – оксид железа, вероятно, – небольшую шарообразную выпуклость в породе, ставим зубило чуть сбоку.
Удар. Звон.
Еще удар.
Влад упорно пытался не генерить детали в виде крошащейся на снег сланцевой породы, порывов ладожского ветра и деревенеющих от холода пальцев на молотке. А если сюда еще добавить…
– Зацикли этот кусок, – громыхнул Корсак из колонок. – Гоняй по кругу, Влад.
Влад честно попытался. Влад приложил все силы, но музыка томографа баюкала, укачивала, с каждой минутой становилось все труднее нырять и удерживать яркие образы. Жар от контраста никак не вязался с порывистым ладожским ветром, запах медицины и пластика напрочь перебивал ароматы снега и хвои, мягкий свет недвусмысленно