Шагах в пяти от телеги встрепенулся лиловый кермек. Стайка куропаток с хлопками и гомоном взмыла в воздух и заверещала над головами путников. Тут же недалеко, в голой рощице за болотом обиженно затянулся корсак. Люди спугнули добычу, теперь придется давать крюк в обход волчих троп, чтобы вновь давиться дохлятиной в заброшенном хуторе.
Я обратил взор на север, подставив лицо холодной колючей мороси. Вороны, сорванные громом с костлявых черных деревьев, чуть поголосили над рощей да опустились обратно.
Темно-серые тучи над головой грохоча и толкаясь спешили к смазанной линии горизонта. И вскоре капли крупного ливня забарабанили по моей старой плащевке.
Колея впереди оборачивалась чавкающей мешаниной, постепенно переходящей в болото. А вдалеке, меж частых камышовых островков проглядывала бурлящая барашками волн, серебристая лента Дона.
Вдоль берега телега никак не пройдет. А обходной путь сквозь рощу чреват встречей с оголодавшими волчьими стаями.
Я сплюнул с досады и проводил взглядом скрипучую повозку. Ладно, пусть себе едет. Все одно – на ней к поселку не подобраться. На том берегу в дождевом мареве размытыми очертаниями темнел просевший остов терриконика. А дальше – та самая роковая плотина. Много лет назад Дон рванул сквозь нее в хутор и подмыл подземные шахтные тоннели. Я и по сей день помню, как хаты проваливались под землю и складывались под напором сели, словно карточные домики.
С трудом собравшись с мыслями, я вновь обернулся в надежде разглядеть телегу, уходящую сквозь стену дождя. Тщетно. Серая пасмурная пелена уже поглотила заметные глазу очертания, шум дождя заглушил скрип старых колес, будто и не было ее вовсе. Я остался наедине с природой. Один в дырявой плащевке, сношенных резиновых сапогах против дикого степного ветра, прожорливого болота и жестокого ливня.
Я вглядывался вдаль, пытаясь отыскать безопасную тропу. Но словно сама природа встала стражем на пути к заброшенному хутору. На пути к знаниям, к прошлому и будущему, к тому самому волшебному ключу из легенды, что когда-то рассказывал дед.
2. Неожиданная находка
Когда из поселения уходят морозы, скупая природа выдает жителям всего одну, иногда полторы недели на укрепление дворов. Худая плотина из последних сил борется с могучим речным напором. Даже многочисленные ремонтные группы, что из ближайших сел вот уже который год спешат ей на помощь не в силах справиться с расползающимися промоинами.
Но несмотря ни на что окрестные общины все еще держаться, отчаянно пытаясь подстроиться под норов прихотливой стихии.
Пока полноводный Дон добирается до поселка, работают все, от мала до велика. Повсюду разносится деловой мат, стук ломов. Община превращается в муравейник. Узкие улочки приходят в движение, грязь летит из-под колес переполненных тележек, а вокруг дворов туманом стоит цементная пыль. Редкий рабочий люд выходит из постоянного вечернего запоя и яростно принимается за дело.
Днем лишь негодные в дело тучные базарные бабы, скучая поплевывают семечки через штабеля не разменянной бормотухи. Редкая босоногая ребятня вяло копошится среди нищих дворов. А по вечерам, радуясь оттепели уставшие жители отдыхают на дворовых скамейках и наслаждаются ранней весной.
Но только розовые облака бобовника закачаются под степными ветрами, только наполнится прохладный воздух терпким ароматом сирени, как в хутор уже спешит Водогон. Изгороди и несущие стены домов косит паводок, и Дон, за долгую зиму оголодавший в ледовых тисках, съедает неукреплённые дворы дюжинами.
Кто-то клянет общинных старост за неудачно выбранное для жилья место. Кто-то плюет, в сердцах машет рукою на косую хату и отправляется на ремонт плотины, а кто-то, стиснув зубы, вновь принимается за дело.
В тот день, после смачной перебранки со старухой Михась, наконец, сдался. Причудливо мешая осточертевший Водогон, нежданную весну и свою старую каргу в бранную жижу из проклятий и древних обид, он обул казаки и нехотя потащился подпол. Река подточила фундамент пристройки, и Михась решил завалить погреб бутом, а после утрамбовать цементом и глиной, чтобы наверняка. Черт с ним, с подвалом, лишь бы хижка устояла.
С граблями наперевес он спустился в затопленный погреб в надежде найти еще неиспорченные припасы. Но скоро убедился, что спасать нечего. Стеллажи с купоркой обрушились, овощи в ящиках сгнили. В некоторых местах мутная вода сверкала маслянистыми радугами. Старик в сердцах шлепнул ладошкой по цветастому пятну и забористо выругался. Последние запасы первака, и те канули в реку.
Михась разворчался с досады и уже было повернул обратно, но тут что-то тяжелое уперлось в ногу. Из воды кивнул черный просмолённый угол старого сундука.
3. Знакомство
Он с грохотом ворвался в кухню и торопливо опустил сундук на стол.
– Фомку мне! Быстро!
Михась был человек настроения. Сам по себе – мягкий и податливый он давно продал душу зеленому змию и, если где-то поблизости не находилась бутылка, дед не редко бывал крайне