– Относительно внезапного отравления госпожи Шумской так и было, – подтвердил Миллер. – Отравление действительно имело место, но был ли это яд, или Настасья Федоровна изволила скушать что-нибудь несвежее, установить не удалось.
Отправив в эдикюль Аникеева, Псковитинов вызвал его дочь – горничную Татьяну, и та неожиданно полностью подтвердила слова отца, заметив, что после того случая они еще несколько раз пытались отравить ненавистную домоправительницу. А яд держали в доме у Дарьи Константиновой.
В этот момент адъютант ввел в зал суда толстую молодую женщину, одетую в клетчатое модное платье с розовыми фестончиками. Из-под края юбки высовывались носки симпатичных светлых сапожек с атласными, опять же розовыми, лентами.
– Дарья Константинова по вашему приказу доставлена, – отрапортовал адъютант и, развернувшись, сел возле двери.
Конечно, по правилам он должен был сначала доложить, а потом уж вводить арестованную в зал суда, далее следовало установить личность задержанной, но да, поздновато исправлять ситуацию, и Псковитинов решил идти напролом. Кивнув в сторону дающей показания Татьяны Аникеевой, он спросил:
– Подтверждаете ли вы, Дарья Константинова, что присутствующая здесь Татьяна Аникеева оставляла вам на хранение яд?
– Я не… – Татьяна затряслась, отчего ее необъятное тело заколыхалось, точно студень, а розовые фестончики начали шевелиться, точно живые.
– Не отпирайтесь. Я ведь могу сейчас же пригласить сюда Прасковью Антонову и ее брата, а также других участников заговора. Не стоит лгать, душа моя, все давно раскрыто. Следствию интересно услышать лишь ваше добровольное признание.
– Ну, оставляли какую-то склянку. Да только вот тебе истинный крест, отец родной, не знала я, что в ней. Потому как к чужому добру сызмальства равнодушна. – Татьяна тяжело дышала, обмахиваясь откуда-то появившимся у нее в руках веером. – Меня спросили: «Можно у тебя постоит?» А мне что, жалко? Место есть.
– А как они вам объяснили, почему не желают держать склянку у себя?
– Параша сказала, госпожа Мин… Шумская завела моду обыски устраивать, найдет – так запороть может. А у меня она искать не станет. В ту пору Анастасия Федоровна мне очень поверялась. Я у нее, почитай, наперсницей была. Чуть что, за мной посылают-с. А я что? Я рада. Все веселее, чем дома-то целый день скучать-с.
– Так, если в пузырьке средство безобидное, отчего же они боялись его домоправительнице показывать? – Псковитинов переводил взгляд с Татьяны на Дарью, с Дарьи на Татьяну.
– Средство-то это того. Не от живота. А… – Дарья замялась. – Все ведь знали, что Минкина через постель графскую в большие барыни выперлась. Прежде-то, люди говорят, девчонкой голоногой бегала. Овчаркой… в смысле, за овцами ходила. Тятенька