А не было ли здесь единого, хорошо продуманного умысла: сначала убрать Ларису, затем – ее родителей? Мог быть и такой вариант: человек, соблазнивший и убивший девочку, боялся, что ее родители что-нибудь припомнят или заподозрят, поэтому убил и их.
И еще. Не мог ли Александр Карпович сам убить свою дочь? Умышленно или по неосторожности. Труп спрятал. А раскаяние в содеянном довело его до убийства жены и самоубийства. Тогда становилось более понятным его странное поведение после исчезновения Ларисы. Правда, это поведение можно было объяснить и шизофренией.
Шизофрения… Гольст не мог понять, как человек столько лет скрывал свою болезнь, будучи начальником, а значит, на виду? Неужели никто не замечал – ни подчиненные, ни его руководство?
Словом, вопросов, требующих ответа, имелось немало. И предстояло ответить на них.
При первой встрече Гольст отметил, что у Бориса Ветрова интересная внешность. Продолговатое лицо, внимательные умные глаза с чуть припухшими веками под черными бровями с красивым изломом. Прямой нос, сжатые губы с ямочками в уголках, выдающийся вперед волевой подбородок. Лицо и вся его фигура выдают собранность и целеустремленность.
В начале допроса Гольст попросил Бориса рассказать об исчезновении сестры. Тот подробно изложил следователю события, происшедшие 21 августа на быстрицкой даче, поиски сестры и последующие действия милиции, родителей и его самого.
Так же подробен был рассказ Ветрова о гибели матери и отца. Гольст отметил про себя, что Борис хорошо владеет речью – говорит ясно и литературно грамотно и что это начитанный, интеллигентный молодой человек.
– Как относился к Ларисе ваш отец? – спросил следователь.
– Папа любил ее, – просто ответил Ветров. – Правда, она не всегда была послушна, особенно в последнее время. Но папа всегда прощал Ларису. Их ссору перед исчезновением можно считать недоразумением.
– Александр Карпович никогда не бил дочь?
– Что вы! – искренне удивился Борис. – Чтобы папа поднял руку на Ларочку! Он был строг, это верно. Мог наказать – не пустить в кино или к подружке. Но ударить – ни за что! Уж если кто с ней дрался, так это я. – Ветров печально улыбнулся. – В детстве, конечно. Знаете, иной раз как допечет… Нашлепаю, а через пять минут уже сидим в обнимку. Она плачет, мне жалко ее, маленькая ведь. – Борис тяжело вздохнул. – Не знаю, что бы я отдал, только бы еще раз погладить ее по голове, обнять…
– Скажите, у вашего отца были враги? – задал вопрос Гольст.
Вероятно, этот вопрос был для Ветрова неожиданным.
– Враги? – переспросил он и после некоторого размышления ответил: – Не знаю… Не думаю…
– Может быть, кто-то завидовал ему или затаил обиду за что-нибудь? – уточнил следователь.
– По-моему, таких людей не было, – сказал Ветров. – Папа – честнейший человек. Труженик. И если делал что-то для знакомых и даже малознакомых, то только хорошее. Все уважали