– Бог ему судья, – сказала она об Александре Карповиче. – Но хочу заметить: до него Надя была другая. Это уж при Александре стала такой жадной.
У Ветрова ведь раньше была другая жена. Развелись сразу после войны. Я слышала, она сама ушла. Допек муженек своей скаредностью. А Надежда пошла за Александром – как в омут кинулась.
Еще бы, мужиков вокруг мало, погибли на войне… Ветров был с положением, солидный. Сошлись они в сорок пятом, а через год Боря родился. Живут год, другой, третий, а все не расписываются. Я как-то спросила у Нади, почему не оформляете брак по закону? Не боишься, что он бросит тебя с сыном – и поминай как звали? Она отвечает: нет, не бросит. А не регистрируемся, потому что мне пособие платят как матери-одиночке. Это ее Александр подучил.
Уж я срамила Надежду, так срамила. Не стыдно, мол, перед людьми? Да и не гоже государство обманывать. Может, кому-то это пособие действительно нужно позарез, а с их доходами… Она говорит: как муж скажет, так и будет. Зарегистрировались аж в пятьдесят первом году! Ветрову смотреть на белый свет деньги глаза застили! Надя – солидный человек, заведующая детским садом, а до последнего времени цветы продавала, клубнику. Сама! – Старушка покачала головой. – Или я чего-то не понимаю, или свет перевернулся. Не знаю…
– Как Александр Карпович относился к своим детям? – спросил следователь.
– Борьку в свою веру обратил. Деловой… Не чихнет за просто так. Отец сызмальства приучил: получит в школе четверку – деньги на мороженое, пятерку – на кино. В институт поступил – на тебе пятьсот рублей.
– За что? – удивился Ворожищев.
– Ну, потрудился, мол, заработал.
– Так ведь институт сыну нужен, а не отцу.
– Вот и я говорила: кого ростите? – Она сделала ударение на первый слог, отчего слово прозвучало как-то значительнее. – Он же сам потом, когда в старости будет ухаживать за вами, плату потребует…
– Это вы Александру Карповичу говорили?
– Наде. Она только молчит… Да и что с нее взять – на мужа, как на икону, молится. – Баба Маня вздохнула. – Что вы хотите, сыну шестой годок шел, а ему бочонок подарили, чтобы деньги копил. Вот и вырос такой же, как папаша…
– А Лариса?
Мария Ивановна расплакалась. Внучатую племянницу она любила. Единственную из всех Ветровых. За ее приветливый нрав, доброту и бескорыстие.
– Поверите, – сказала старушка, – своих детей так не любила, как Ларочку…
Ворожищев поинтересовался, известно ли Марии Ивановне о психической болезни Ветрова-старшего.
– В первый раз слышу! – удивилась старушка. – По-моему, был отменного здоровья мужчина…
– А его брат, Иван Карпович?
– А что брат? – в свою очередь спросила баба Маня.
– Он ведь, говорят, покончил с собой. На почве шизофрении.
– С чего это взяли? Тоже был нормальный. На охоте погиб. Любил того, – она щелкнула себя по воротнику, – вот под этим делом нечаянно и выстрелил в себя. Ружье чистил вроде бы или еще что