Столкновение породило бы неловкость, если бы не открывшаяся им картина.
В медицинском отсеке на кровати лежала старая потрепанная копия капитана Катрины де ла Круз; она была без сознания, но очень даже жива – подключена к аппаратам жизнеобеспечения, капельницам, мониторам и дыхательным трубкам. Лицо ее было сплошь в синяках, правая рука в гипсе. Она была пристегнута к кровати, а саму кровать удерживали на полу магниты.
– Я думал, мы все погибли, – удивленно сказал Хиро.
– Чтобы все мы проснулись, все мы должны были умереть. Похоже, я нажала на кнопку воскрешения, не вникая, так это или нет, – сказала Мария, оттолкнулась от косяка и вплыла в помещение, поближе к капитану.
– Жаль, ты не можешь спросить, – сухо заметил Хиро.
Наказание за создание дубликатного клона полагалось очень строгое: обычно старшего клона приговаривали к уничтожению. Однако сейчас, когда требовалось расследовать несколько убийств, Вольфганг вряд ли решил бы, что именно за это преступление нужно наказывать в первую очередь.
– Это никому не понравится, – сказал Хиро, показывая на бесчувственное тело капитана. – Меньше всех – самой Катрине. Что мы будем делать с двумя капитанами?
– А может, оно и хорошо, – сказала Мария. – Если удастся привести ее в чувство, может, узнаем, что произошло.
– Не думаю, чтобы она с тобой согласилась, – отозвался Хиро.
Тело капитана покрывала серебристая простыня; там, где ее не удерживали ремни, она лениво пыталась всплыть. Клон капитана лежал неподвижно, слышался только звук в дыхательной трубке.
Мария подплыла к шкафу в дальнем конце помещения. Выхватила оттуда несколько комбинезонов большого размера; Вольфгангу они будут коротки, доктору тесны, а ей самой велики, но до поры сойдет; в тусклом свете она увидела в глубине шкафа сложенное кресло на колесиках и вытащила его.
Один комбинезон Мария протянула Хиро, другой надела сама, и не думая отворачиваться. К середине жизни человека иногда совершенно перестает интересовать, что другие думают о его теле. Умножьте это на несколько клонирований, и получите стыдливость (или ее отсутствие) среднего клона. Когда Мария впервые поняла, что скромности у нее поубавилось, она почувствовала себя свободной. Это осознание не исчезло при смене тел, даже когда те вновь обретали юность, ведь она знала, что созданное компьютером тело ближе к сильному идеалу, чем то, чего они добились бы сами диетой или упражнениями.
Плачущий механик Поль был самым стыдливым клоном, какого видела Мария.
Ткань рабочего комбинезона оказалась не такой мягкой, как у лиловой робы механика, оставшегося в ее каюте, но, по крайней мере, Мария согрелась. Она задумалась, когда им, наконец, разрешат поесть и разойтись по каютам, чтобы принять душ и