Метафизика памяти. В. Д. Губин

настоящее возвращается к себе как прошлое. Настоящее не может пройти, полагал А. Бергсон, если оно уже не является прошлым в то же самое время, когда оно было настоящим. Чтобы вспомнить что-то конкретное, надо быть способным помнить и вспоминать вообще. Эта память никогда не выражается адекватно в каких-либо конкретных воспоминаниях. «Прошлое сосуществует не только с настоящим, каким оно было, но… оно является полным интегральным прошлым, оно – все наше прошлое, сосуществующее с каждым настоящим»[19]. И память об этом чистом прошлом является чистой памятью, условием возможности каждого конкретного воспоминания. Я обладаю такой памятью, поскольку я человек. Эта память входит в мою плоть и кровь, делает меня человеком.

      Попытка удержаться в такого рода памяти создает удивительное убеждение – вся смысловая конфигурация мира замыкается на мне. Не будь меня, хотя бы потенциально, и в этом месте цепь прервется, и в место разрыва ринутся пустота и бессмысленность. Если я не буду помнить, то все будет забыто.

      Иногда, в особом состоянии духа нам кажется, что еще минута, и мы вспомним, узнаем самое важное, то, что составляет существо всей нашей жизни: кто мы такие, откуда пришли, почему страдания составляют большую часть нашей жизни, в чем смысл нашего существования. Разумеется, ничего «самого важного» вспомнить в конкретном образе нельзя, но сама попытка вспомнить это, сама попытка удержаться в этом состоянии, создает особый внутренний строй души.

      Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать! (А. Чехов. Три сестры).

      К. Ясперс пишет о том, что человек как экзистенция живет в сознании непостижимого воспоминания, как будто он ведает о творении или будто может вспомнить, что он созерцал до бытия мира[20].

      А можно ли считать воспоминанием то, что нельзя восстановить в памяти? Допустим, мы не можем вызвать в памяти события за последние тридцать лет, но ведь они все равно омывают нас со всех сторон; зачем же тогда останавливаться на тридцати годах, почему не продлить минувшую жизнь до того времени, когда нас еще не было на свете? Раз от меня скрыто множество воспоминаний о том, что было до меня, раз я их не вижу, раз я не могу к ним воззвать, то кто мне докажет, что в этой “тьме тем”, остающейся для меня загадкой, нет таких воспоминаний, которые находятся далеко за пределами моей жизни в образе человека? (М. Пруст. Содом и Гоморра).

      Главное стремление живого человека – стремление вырваться из мира сплошной обусловленности, вернуться, хотя бы в воображении, к тому состоянию, когда ничего этого еще не было, «вспомнить» то, чего вспомнить нельзя, найти тот «след», который отличает человека от всего того, что его создает и поддерживает. Если я родился 40 или 50 лет тому назад, а до рождения меня не было и быть не могло, то это неоспоримый факт биологии и антропологии. Но все это огромная проблема с точки зрения философии. Где я был?