И каждый из них, подпитанный моим желанием, перешедшим от скульптора через копию его работы, пышет жаром истинной чувственности.
О чем говорит обложка мемуара «Тропа на вершину Олимпа».
* * *
Возвращаясь к искусству слова, подчеркну, что большинство поэтов начинает свой путь с любовной лирики.
Причем, как правило, толкает их либидо неудовлетворенное.
Но не перешедшее – согласно терминологии Зигмунда Фрейда – в стадию деструктивной компоненты, а полное конструктивности и приводящее к результату.
* * *
Рожденный поэтом, я пережил за 40 лет стихотворчества несколько этапных периодов, и все они были основаны исключительно на либидо.
Точнее, я всю жизнь находился в состоянии патологической влюбленности в какую-то женщину.
(Подробнее о том сказано в мемуаре «Аня», основанном на теплых воспоминаниях о моей Литинститутской любови, здесь приведу лишь опорные тезисы.
В 1976 году, оканчивая свой последний 10-й «Б» класс я испытал первую школьную любовь – к девочке по имени Ирина, учившейся в 9-м «А». И тогда впервые начал писать стихи.
В 1979 я влюбился в Анну, свою университетскую преподавательницу по философии (конкретно – по диалектическому материализму). Благодаря ей приобщился к современной русской поэзии и перешел на другой уровень.
В 1980 познакомился с будущей бывшей женой Натальей (не Н.) Г. Написал несколько стихов, полных принципиально новых мыслей.
В 1992 году томился неразделенностью к чужой жене по имени Ольга. Результатом оказался ряд стихов и 4 классических сонета – лучшие произведения моей любовной лирики.
Подчеркну, что все упомянутые случаи были именно патологическими, поскольку относились к страсти нерезультативной. Этот факт подчеркивает и то, что даже к своей будущей жене Н.Г. я писал стихи лишь до тех пор, пока не достиг результата.
А женщины, которыми мне удалось обладать, не оставили после себя ни строчки.
Наверное, в том и состоит великая роль либидо в творчестве художника.
* * *
В своей жизни я знал одного живописца, Народного художника СССР и величайшего мастера из местных, которого знал с детства (он был мужем маминой одноклассницы) и звал дядей Сашей.
Этот дядя Саша всю жизнь до последних минут курил, как паровоз и пил, как бочка без дна.
А в отношении любострастия был таким, что Распутин рядом с ним показался бы церковным служкой.
Он любил жизнь, любил женщин – всех без разбору – и эта всепоглощающая любовь вела его от картины к картине.
В прежние годы я ему ужасался, в нынешние – понимаю, как никто.
* * *
На закате жизни я уже не сомневаюсь, что художник жив лишь до тех пор, пока у него в крови горит огонь желаний.
Если же у него ничего не горит и даже не дымится, то он мертв, будь хоть 20-ти лет от роду.
* * *
Роль