Марина Цветаева была против безжизненной канонизации и политизации Пушкина. В 1931 году она написала стихотворение, которое стало первой частью небольшого цикла «Стихи к Пушкину»:
Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жён,
Пушкин – в роли монумента?
Гостя каменного? – он,
Скалозубый, нагловзорый
Пушкин – в роли Командора?
<…> К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесём:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всём,
Всех живучей и живее!
Пушкин – в роли мавзолея?
<…> Пушкин – в роли пулемёта!
В стихотворении «Юбилейное» (сочинено в 1924 году к 125-летию со дня рождения Пушкина) Маяковский, как часто пишут критики, «ведёт беседу» с Пушкиным на московском Тверском бульваре, яростно обсуждая новое революционное искусство. На самом деле – по сюжету – без помощи какой-либо демонической силы сам Маяковский ночью, при свете молодой Луны, «оживляет» Пушкина, буквально «стаскивая» статую классика с пьедестала: «Я тащу вас». После того, как поэты оказываются у одного столика, и поданы стаканы, Маяковский произносит своё слово, в котором двуголосья нет, есть безапелляционное уравнивание себя с Пушкиным: «После смерти нам стоять почти что рядом: вы на Пе. А я на эМ».
Стихотворение «Юбилейное» отличает эпатажная поза Маяковского, который смело разворачивает перед Пушкиным советские перспективы: «Я бы и агитки Вам доверить мог… Раз бы показал… Вы б смогли… рекламу б выдал… Были б живы, стали бы по Лефу соредактор»…
После жалобы Пушкину на то, что поэтическая лирика – «пресволочнейшая штуковина: существует – и ни в зуб ногой», Маяковский, на речь которого Пушкин отвечает молчанием, уже на рассвете произносит милостиво: «Пора… Как бы милиционер разыскивать не стал. На Тверском бульваре очень к вам привыкли. Ну, давайте, подсажу на пьедестал!».
На страницах романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который он начал писать в конце 1920-х годов, ненадолго появляется поэт Александр Рюхин. Он только что вместе с «Пантелеем из буфетной» и милиционером доставил «ополоумевшего» поэта Бездомного в клинику для душевно больных, и тот в злобе наговорил много обидного о его стихах. Возвращаясь из клиники на грузовике мимо «чугунного человека» на Тверском бульваре, Рюхин, которым движет зависть к корифею, начинает примитивно рассуждать: «вот пример настоящей удачливости… какой бы шаг он не сделал в жизни, чтобы ни случилось с ним, всё шло ему на пользу, всё обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не постигаю… Что-нибудь особенное есть в этих словах «Буря мглою…»? Не понимаю!.. – Тут Рюхин встал во весь рост на платформе грузовика и руку поднял, нападая зачем-то на никого не трогающего чугунного человека. – Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин и вдруг почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, – стрелял, стрелял в него