“Где я? Снаружи? Внутри? Здесь? Там? Нет, я ни здесь и ни там, но я и здесь, и там. Я ветер, змеей шуршащий в тесных улицах покинутого города, земное покрывало, с треском рвущееся под напором небесных камней, кривляка гром, сорвавшийся с насупленных небес, крыша, стонущая под парными струями дождя…
Я – сознание ребенка, слитое с миром, что постепенно отделяется от мира, пока не отделится полностью, когда я буду взрослым. И тогда мой дух возвысится над миром, и луна зальет неслышным светом серебристую тишину, а уколы звезд обезболят будущий страх смерти…
Ветер памяти гонит по аллеям души сухие листья грядущих воспоминаний. Над ними скользят живые тени облаков, полируя до посинения зеркало небес. Вдали два пятна – голубое и желтое. Голубое – это море, желтое – песок. Главные их признаки, если не знать о них ничего другого. Но художнику больше ничего и не надо. Для него краски то же самое, что для меня слова – составные части художественной истины…
Не затихает небесный биг-бэнд. Серебряной ложкой звенит поэтический аппетит. Пришли зрители, расселись, развесили уши, подставили души. Да, да, именно так – нужно заниматься акупунктурой Вселенной, а не рыться в складках жизни…”
Серега дернулся и обнаружил, что спал. Он живо встал, вернулся к столу, достал чистый лист бумаги и положил перед собой.
“Дорогая Анастасия, у Вас чудное имя!” – вывел он.
Одно его смущает: как она поведет себя, когда узнает, что он не настоящий?
…Солнце ласкает земную кожу, ликуют нижние слои атмосферы, лето сине-зеленой пастилой простирается от Питера до Новосибирска и далее везде. Соблазнительная девушка, отбиваясь от мечтательных мужских взглядов, заходит на Главпочтамт, где ей вручают прилетевшего на ее зов бумажного голубя. Вместо того чтобы тут же вскрыть и прочесть послание, она сует его в сумочку и отправляется дальше. Попав через час к себе домой, она со словами “Бабуля, это опять тебе!” освобождает голубя из душистого плена. Бабуля перехватывает из ее рук письмо и удаляется с ним на кухню. Через минуту оттуда слышится:
– Настюха, наконец-то я нашла тебе жениха! Одного не пойму – чего тебе дался этот Питер? Все равно его однажды затопит!
4
Какая утонченная подлость, какое изысканное измывательство: мало того что перетащили сюда со всем моим скорбным скарбом, так еще и лишили возможности от него избавиться! Обрывая земную жизнь, я надеялся покончить с мучениями, а вместо этого вынужден влачить превратное и преотвратное существование. Воистину, правды нет ни на земле, ни выше! Ко всему прочему этот оборотень-время: там оно у нас в ушах, на кончиках пальцев, на языке, перед глазами, в желудке, в сердце, а здесь только в мыслях, и чтобы двигать его вперед, надо возвращаться мыслями назад. Умирают мысли – умирает время, умираем мы. Никчемнейшее состояние! Даже кома милосерднее!
Радость моя, ты знаешь: здесь каждый сам себе судья и палач, сам себе рай и ад.