Но не успела вконец расстроиться, как мою лапку схватили и прижали к губам. Я против воли взглянула вверх и утонула в нежности. Желтые глаза мужа смотрели с любовью, ласкали.
– Здравствуй, – и голос такой тягучий.
– Привет, – таяла я, купаясь в этих волнах. – Как ты?
– Замечательно и даже лучше с каждой проведенной рядом с тобой секундой.
Улыбка сама собой вползла на лицо. Я рассматривала его лицо, замечая нездоровую бледность и потрескавшиеся губы. И понимала, как рада, что он рядом. Вот только память все испортила, подкидывая картинку, а воображение помогло, дорисовав образ немощной старухи.
– Нет! – воскликнула, зажмуриваясь, прячась от самой себя. – Не смотри на меня!!! Я не хочу, чтобы ты видел меня такую.
– Какую такую? – в голосе принца сквозила легкая насмешка. – Лохматую, бледную и с синяком на коленке? Так поздно, я уже все, что было можно, внимательно изучил. И остался доволен увиденным.
– Ты издеваешься, да? – возмущенно спросила, открыв один глаз.
Желтоглазая морда показательно подняла бровь.
– Но я же старая и страшная!
– Разве?
– Да. И, вообще, не заговаривай мне зубы! – от расстройства даже шмыгнула носом, чувствуя, что чуть-чуть и расплачусь. И как дальше жить? Он молодой и прекрасный, а я…
А этот нехороший товарищ окинул меня плотоядным взглядом и ухмыльнулся.
– Знаешь, дорогая моя женушка, если лет через сто семьдесят – сто восемьдесят ты будешь выглядеть вот также, я запру тебя дома и никуда не отпущу без охраны.
Нет, близнец точно на фоне страданий сбрендил! О чем я ему и поведала, в красках надо сказать, используя различные нецензурные выражения. Он радостно слушал и смотрел на меня так, словно не мог насмотреться.
– Высказалась? – когда паузы между словами стали увеличиваться, спросил он.
Я недовольно кивнула.
– Тогда смотри.
Альдамир бесцеремонно сцапал меня и потащил прочь с кровати. Куда, непонятно. Я, естественно, принялась сопротивляться. Но особо не преуспела, да и не успела, как оказалась на ногах.
– А теперь смотри, дорогая, – проговорил муж, опаляя дыханием шею.
Оказалось, притащил он меня к зеркалу и теперь вынуждал в него посмотреться. Делать этого не хотелось. Вот совсем нисколечко.
– Не буду, – буркнула себе под нос.
Тогда этот вреднейший из существ, самостоятельно поднял мой подбородок. Я из чистого упрямства зажмурилась.
– Да посмотри ты уже, глупая! – рявкнул он под ухо. – Вот трусишка-то!!!
Это кто глупая?! Это кто трусишка?!
Глаза тут же открылись. Я воинственно набычилась и хотела возмутиться, как краем глаза узрела свое отражение. Из зеркала на меня смотрела вовсе не бабушка, а девица, такая, какую привыкла видеть. Разве что бледная, как поганка, да лохматая, будто год не расчесывалась.
От