– Да ничего мне не нужно, и вообще я не к вам пришел. Мне на четвертый уровень нужно.
– На четвьр… – великан посчитал на пальцах, сколько это будет, и недоуменно нахмурился. – А зачьм на четвьр тебе? Мой брьт одьн раз ходьл, у нь статук сбжьл. Говрьт, там пуки…
– Пуки? – переспросил я. Что бы это могло значить…
– Пуки… Пуки… – задумался великан. – По-верьхнье, па… пауки, вот такь.
– А, пауки… – утешился я. – Ну, пауки – это еще ничего. А они большие?
– С лошадь, – тут же влез Рабан. – А бывают и еще крупнее.
– Эй, кьто это сказьл? – тут же насторожился мутант. – Я слышьл что-т, аль казьлось?
Я остолбенел. Впервые кому-то еще кроме меня удалось услышать Рабана. Вероятно, мутация этого пастуха дала ему настолько чуткий слух, что он слышал даже такие ничтожные колебания воздуха, как еле слышный шепот Рабана возле моей барабанной перепонки.
– Ну, я пошел, что ли… – с сомнением предположил я. – Бывай…
– Здравья тебе, – равнодушно отозвался мутант, легким тычком посылая своего статука дальше. – Берьгьсь пуки.
– Ух! – выдохнул Рабан, когда великан исчез в потемках. – Как это он меня услышал, а, патрон?
– Какая разница? А этот ничего, миролюбивый. А ты говорил, что здесь все только и норовят гадость учинить…
– Неправда! – возмутился такой напраслине Рабан. – Я говорил, что здесь очень опасно. И это так и есть – не все тут безобидные хомячки. Да и этот… лысый… Это он вежливый, потому что не дурак, как те, мелкие. Он же не знает, кто ты такой! А вдруг бы ты его одним ударом разрезал? Ты, кстати, мог… Или вдруг у тебя бластер при себе? Вот он и не напал – не захотел рисковать. А так эти пастухи тоже пошлину собирают, не хуже тех, что над ними.
– Ну и пускай себе собирают. Надо же ему как-то зарабатывать…
– Ага, а вампира встретишь, скажешь – пусть себе сосет, надо же ему что-то кушать, да?
– Угу. Так и скажу.
Лаз на третий уровень отыскался быстро. И был он очень широкий – целый трамвай пролезет. Я неторопливо спустился ниже, по дороге смахивая с лица мелких членистоногих, давным-давно облюбовавших потолок этого коридора и теперь спешащих поприветствовать нежданного гостя.
Одного, самого жирного, я съел. Со времени обеда прошло уже часа три, а я привык есть много и часто. Вот это, кстати, явная недоделка – если я попаду, скажем, в пустыню, то через сутки умру от голода.
– Абсолютно безжизненных пустынь не бывает, – менторским тоном сообщил Рабан. – Даже в самых мертвых какая-то жизнь да найдется. А с твоим направлением отыскать обед – пара пустяков.
Я его не слушал. Подземная кишка закончилась, и я вышел в такое место, которого уж точно не ожидал здесь увидеть. Громадный светлый зал, похожий на вокзал метро. Колонны, украшенные чем-то вроде малахита, фрески на стенах, узорчатый потолок, а самое главное – тьма-тьмущая люстр.
Шикарные хрустальные люстры обливали все ярчайшим светом, от которого у меня моментально начали болеть глаза.