Позднее Констан скажет: «Мой приезд не вызвал у этих дам ни малейшего удивления, похоже, что они уже были предупреждены, и по всей видимости их благодетелем и покровителем генералом Луазоном. Ибо надо было видеть, с каким нетерпением, которое они даже не пытались от меня скрыть, они ожидали моего визита.
Молодая девица ослепила меня красотой лица и наряда, а мать светилась от счастья от одной лишь мысли о той чести, которую оказывают ее дочери. Я понял, что обе дамы вообразили, что император не устоит перед ее юной красотой и тут же по уши влюбится.
– Боже мой! Боже мой! – повторяла мадам Лебель, – какое счастье нам привалило!»
Поцеловав на прощание дочь и посоветовав в качестве напутствия вести себя поласковее с императором, славная женщина, не теряя времени, преклонила колени и приступила к молитве, прочитав дюжину псалмов о благодарении Господу…
Тем временем Констан, посадив Лизу в карету, привез ее в замок Сен-Клу, где горевший нетерпением Наполеон принимал горячую ванну, чтобы немного охладить свой пыл на время ожидания.
К одиннадцати часам вечера под проливным дождем карета Констана прибыла в Сен-Клу.
«Мы прошли через оранжерею, чтобы избежать посторонних глаз. У меня были ключи ото всех дверей замка, и, никем не замеченные, мы проследовали до комнаты императора»18.
Увидев девушку, Наполеон не смог скрыть своего восхищения.
– Да здравствует Бур-ла-Рен! – воскликнул он.
Констан скромно удалился, а Наполеон, усадив поспешно Лизу на канапе, со всей любезностью, на которую только был способен, поинтересовался, сохранила ли она свою невинность.
Стыдливо опустив головку, молодая девушка призналась, что до сего времени оставалась девственницей. Лицо Наполеона неожиданно помрачнело. Он терпеть не мог трудностей, полагая, что удовольствие не должно сопровождаться никакими усилиями. Только подумав о том, что ему придется изрядно потрудиться, прежде чем познать сладострастие, «он утрачивал всякое желание».
С натянутой улыбкой он произнес:
– Мне не очень нравятся девственницы.
Испугавшись, что рушатся ее радужные надежды, Лиза разрыдалась. Сквозь слезы, она поведала Наполеону, что один из ее двоюродных братьев освободил ее от такого «груза» и сорвал первый цветок.
Признание девушки Наполеону пришлось по душе.
– Вот так-то лучше, – сказал он.
Быстро раздев девушку, он положил ее на постель и обошелся с ней так, что она решила, что снова вернулось время сбора цветов…
Не прошло и трех часов, как Наполеону внезапно захотелось остаться одному. Вызвав Констана, он приказал:
– Отвезите мадемуазель домой!
Лиза совсем не ожидала такого потребительского отношения со стороны Наполеона.
– Но уже два часа ночи! – воскликнула