Ева передернула плечами: показалось, совсем рядом что-то лоснящееся прошуршало в мокрых зарослях.
– Наконец-то, – с облегчением сказала она и нежно протянула: – Фу, какой! Я тут сижу-сижу…
Мурик повесил пиджак на спинку стула, а затем и сам основательно уселся.
Ба-ба-ба-бам! – ударили литавры, и они одновременно повернули головы в сторону разъехавшихся парчовых занавесок.
4
Первым выступал человек с инструментом, чей вибрирующий звон так походил на тарелки. В левой руке человек держал цепь, приклепанную к начищенному листу красной меди. В правой – длинный железный штырь, которым наяривал по звонкому металлу то плашмя, то острием. Резкие бряцания неожиданно складывались в переливчатую мелодию, к недостаткам которой взыскательный ценитель отнес бы разве что присущий ей дребезг. Человек был одет в сверкающий златотканый халат с такими широкими и длинными рукавами, что целиком закрывали ладони. Голову украшала низкая малиновая шапка, по тулье обшитая сине-красной тесьмой.
За ним приплясывали музыканты. Теперь они наигрывали что-то веселое и даже бравурное: первый резко и часто бренчал по струнам своего трехгрифного инструмента, второй до красноты надувал щеки, выжимая из кривых разносортных трубок визгливое дудение, ладони третьего двумя смуглыми бабочками порхали над рокочущими барабанами.
Следующим торжественно шагал официант, несший большую и, судя по всему, тяжелую металлическую клетку, а уже за официантом – метрдотель, имевший в руках длинное золоченое древко с какими-то хвостами на верхушке, которым он то бил в пол, то возносил к потолку и в целом походил на тамбурмажора перед полковым оркестром.
Прижав кулак ко рту, Ева молча смотрела на обезьяну. Обезьяна жмурилась и испуганно крутила головой. Она то и дело хваталась морщинистыми лапами за прутья решетки и, словно обжегшись, отпускала, чтобы тут же схватиться за другие. С одной стороны клетки было предусмотрено круглое отверстие размером чуть меньше ее головы. Время от времени обезьяна приникала к нему, выглядывая как в иллюминатор. Она злобно скалила клыки и фыркала, а иногда далеко высовывала руку и растопыривала скрюченные пальцы, стараясь схватиться за что-нибудь снаружи.
Совершив неторопливый круг, участники процессии остановились. Тот, что колотил штырем по меди, сделал два или три мелких шага. Оказавшись в центре группы, он резко выгнулся в пояснице, зажмурился от натуги и издал протяжное и хриплое горловое рычание. Затем вновь принялся ударять в медь, на что музыканты ответили несколькими дружными аккордами. Тот опять прогнулся и яростно прорычал теперь уже целую фразу.
– Да что с ним? – испуганно спросила Ева.
Исполнитель снова несколько раз ударил, а музыканты снова согласно ответили. Рычание