Король холопов. Юзеф Игнаций Крашевский

собою несколько состоятельных крестьян, пользующихся у вас почетом; будьте вы при мне, для того чтобы не могли сказать, что я о вас забыл или пренебрег вами. Ведь и без того меня называют королем холопов, – пускай, по крайней мере, знают, что я им хочу быть так же, как я король для дворян рыцарства и всего люда, который живет в этом королевстве… Поэтому я вам приказываю, чтобы вы привезли в Вислицу нескольких ваших собратьев. А для того, чтобы вам не пришлось израсходоваться в случае, если не хватит корма для ваших лошадей, потому что в Вислице его могут съесть лошади дворян, возьмите это на дорогу.

      При этих словах король вынул из кошелька приготовленный сверток с деньгами и положил его на стол…

      – В Вислицу-то я поеду, – с гордостью промолвил крестьянин, – если только жив буду, – но не за ваши деньги, милостивый король. Это годится для бедняков. Мы – люди простые и живем попросту, такими родились и так привыкли; мы золота на себе не носим, но и у нас кое-что найдется припрятанным в горшке под лежанкой про черный день.

      – Возьмите это; меня вы этим не разорите, – рассмеялся король, – возьмите для других, для того чтобы вы могли выбрать других не по богатству, а по уму и их серьезности… и – всего хорошего!..

      С этими словами король встал и, чуть-чуть отведав налитого меда, направился к дверям. Вядух шел вслед за ним, почтительно склонившись. У порога король, повернувшись к нему, добавил:

      – Помните, что к четвертой неделе поста там необходимо быть… непременно… потому что я осведомлюсь о пас…

      Когда король вышел к своим людям, они еще сидели за медом, которым их угостили; наскоро допив кубки, они вытерли усы и вскочили на лошадей.

      Казимир отъехал уже большое расстояние от двора, а мужик все еще стоял задумавшись, как бы приросший к земле…

      Гарусьница даже вынуждена была выйти к нему и хлопнуть его по плечу, чтобы заставить очнуться.

      – Что с тобой, старина?

      Ничего не ответив, Вядух вошел в хату, где на столе еще лежал королевский мешочек, и, опустившись на скамью, погрузился в глубокую задумчивость.

      Жена остановилась перед ним с заложенными руками, устремив на него испытующий взгляд и покачивая головой.

      Лекса не мог собраться с мыслями и долго не отвечал на ее вопросы. Наконец, он встал, сотворил крестное знамение и, поправив шапку на голове, тяжело вздохнул.

      – Да совершится воля Господня. Если нужно в Вислицу, то попаду и в Вислицу…

      – Что же, разве это для тебя обида, а не честь? – спросила Гарусьница.

      – Ты, старуха, лучше молчала бы, потому что ты ничего не знаешь! – воскликнул Вядух. – За такую честь человек потом расплачивается жизнью. Я никогда не кичился своим богатством, потому что не хотел вызывать зависти, а теперь нельзя ударить лицом в грязь и осрамить себя и свое сословие!

      Поохав немного, Вядух прошелся несколько раз по комнате, выпил оставшийся после короля бокал с медом, поправил на себе пояс, крепче стянув его, осмотрел свои лапти и, выглянув через окно, чтобы по солнцу определить время, обратился к жене.

      – К ужину, вероятно, возвращусь,