– «Соловей-пташка, не пой рано…»
– Хватит! – она закричала, оступилась и опустилась на кровать, внезапно обессилев. Потом сильно зажмурилась, но даже так не смогла сдержать слез. – Эту песню пела ему я.
Песня полилась с ее потрескавшихся от соли губ и закружилась по комнате, отражаясь от каменных стен.
Свечи в подсвечниках стали зажигаться сами собой, делая четче тени витязей в доспехах.
Бошко, Дамьян, Воин, Мирко, Марко, Радмило… Сыновья.
Они бродили по маминым комнатам. Искали ее. Вытягивали руки, чтобы дотронуться до нее.
Вороны не умеют плакать.
Последняя тень накрыла все остальные. Тень Юг Богдана.
– Мой господин! – воскликнула старуха и, оборвав песню, согнулась и разрыдалась.
С поля боя я привела псов и коней. Принесла соколов. Похоронила своих детей. Без крестов. Не хочу, чтобы кто-нибудь другой веры осквернял их могилы и ломал их знамена. Земля знает, чьи кости хранит. На Косово полно сербских костей. И мало крестов.
Мужа я не нашла.
– Где самый старший? – кричала я на раненого турка, тряся его слабыми руками за грудки. – Где тот, который порубил больше всех ваших?
– Я скажу тебе, если обещаешь, что убьешь меня, неверная, – сказал он, усмехаясь, и кровь заливала его уста.
– Я сама найду его!
Он умолял меня забрать его жизнь.
– Проси своего Бога, чтобы он забрал твою душу. Мой забрал мою.
Мужа я не нашла.
Женщины завизжали, увидев коней без наездников. Седла были в крови, скакуны ранены, копья сломаны, соколы опьянены вкусом крови. Они клекотали, призывая хозяев. Но хозяев нигде не было видно.
Меня не было ни среди живых, ни среди мертвых, но я все еще ходила, а птицы и звери следовали за мной, как за Ноем. Но мой ковчег не выдержал наводнения.
– Плачьте, сиротки мои, – сказала я вдовам, царапающим себе лица и выдирающим свои длинные волосы.
Не знаю, откуда у меня, уже несколько дней немой, вдруг появился голос.
Душа моя была истерзана. Девять раз. Бог оцарапал ее девять раз, требуя быть храброй.
«Ты породил одного сына, а я девятерых», – подумала я, проходя мимо церкви, возле которой стоял старый игумен. Он не крестился и проводил меня пустым взглядом.
Несправедливо.
– Где сербов больше, птица? На косовском небе или в косовской земле? – спросила она меня, а на лице ее по-прежнему читались следы неутихающей боли.
– Думаю, что всех сербов следует хоронить в Косово, – ответил я ей, взлетев и опустившись на стол между книгами. – Если уж не могут живыми, так пусть хоть мертвыми займут его своими костями, и когда настанет Страшный суд, они будут преобладать над остальными.
– А что, если Царства Небесного не существует? За что мы тогда отдали жизни?
– За что-то ведь надо умереть.
Она фыркнула, как кошка.
– Девять раз я надрывала утробу, чтобы они появились на свет. Может, есть и то, ради чего стоит жить?!
– Ты знала, в каком мире живешь