Но забыть этого толстомордого аспиранта я не мог и по другой причине. Именно он спас меня от завала на кандидатских, мастерски откусив голову моему чрезвычайно требовательному руководителю. Крокозябру спешно перевели на археологический факультет, меня же под шумок оформили на место почившего в бозе профессора. Кстати, именно так я и получил свое звание, не без помощи моего милого Крокозябры!
– Зелезнев! – ревел тем временем мой друг, разбрасывая столы и отшвыривая в стороны зазевавшихся посетителей. – Зелезнев, старина! Нет, ну это же надо! Сколько световых лет, сколько зим, осеней и этих, как их там… Ну, неважно! Какими судьбами, биолог ты мой ненаглядный?!
– Мы летим за зверями, Крокозябра! – сказал я.
– За зверями? Это замечательно! – с чувством глубокого отвращения сказал Крокозябра. Он никогда не разделял моего пристрастия к разным тварям и поступал в институт на биофак из солидарности со мной, ибо я был единственным из землян, кто не стал заикаться от встречи с ним, и даже не требовал надеть на этакое чудище напастьник и штаны.
– Скажи на милость, зачем тебе еще звери? – уныло поинтересовался мой друг. – У тебя и так все Козоо битком.
– Есть такое слово – «надо», – вздохнул я. Не могу же я объяснять такому недалекому существу, что еще есть такие понятия, как «перерасход средств», «недостача» и «ревизия»?
– Понятно, – замахал щупальцами Крокозябра. – Дело есть дело. Но в этот вечер надо забыть обо всех делах, кроме нашей встречи. Это надо отметить! Официант! Четыреста чашек валерьянки и салат с супом!
– Крокозябра, ты же всегда брал шестьсот чашек! – вскричал я. – Ты бросил пить?
– Это для тебя, – строго сказал мне археолог, – Как и салат. Сам я ограничусь супом.
Я мысленно крякнул, но знал, как мнителен мой друг, и решил пока от выпивки не отказываться – обманутый в лучших чувствах Крокозябра за себя не ручался.
– Ну, как жизнь? – допрашивал меня Крокозябра. – Как дочка? Уже говорит?
– Говорит? – я саркастически засмеялся. – Да будет тебе известно, что пить, курить, говорить и воровать она начала одновременно! Правда, курить мы ее потом отучили под гипнозом, но только табак. Впрочем, это совсем не интересно.
– Эх, профессор! – расчувствовался мой друг, и струи едкой жидкости, хлынувшие из его глаз, прожгли неаккуратные дыры в скатерти и столешнице. – Детишки растут, а мы с тобой?
– Все те же, Крокозябра, – утешил его я. – Ты-то уж, во всяком случае.
– Да! – усы у моего друга встали дыбом. – Мы с тобой, Зелезнев, еще заткнем их всех за пояса!
В доказательство своих слов он схватил щупальцем сидящую напротив туристку и одним махом сунул ее за свой роскошный кушак.
– Крокозябра, что ты наделал? – воскликнул я. – Тебя неправильно поймут!
– Пардон, пардон, – мой друг извлек из-за пояса истошно верещащую туристку. – Тысяча извинений. Великий археолог современности Крокозябра