Солнце садится – малиновое, набрякшее, переспелое. Я говорю лениво:
– Завтра, похоже, ветер поднимется.
– Лишь бы дождь не пошёл.
Ноги гудят после долгого перехода, зато в животе – приятная сытость. Радует мысль, что сегодня уже не надо никуда торопиться. Всего и делов-то – сидеть и ждать, пока ночь наступит. Ну и надеяться, что враги не придут…
– Митя! Заснул, что ли?
– А? Извини, задумался.
– Я спрашиваю, чем ты займёшься, когда всё закончится. Вот, предположим, разобрались мы со стынь-каплей, получили от реки помощь. Кречет и его подельники больше не донимают, пасека спасена. Что тогда?
– Да я как-то и не задумывался. Буду жить как раньше, школу закончу…
– А после школы?
– Не решил ещё. Ну а ты?
– А я стынь-каплю использую для того, чтобы вернуть из ссылки родителей, а потом они меня заберут обратно в столицу, на материк.
– Наш остров тебе не нравится?
– Ну почему сразу «не нравится»? Он хорош на свой лад. Вашу зиму я, например, обожаю – мороз, сугробы, катки. В столице такого нет – там снег если выпал пару раз в год, то уже событие. Просто жизнь тут у вас размеренная, дремотная – трудно привыкнуть, особенно на первых порах.
– Ты давно уже тут?
– Три года. Сразу после того как…
Замолчала и махнула рукой. Я, чтобы её отвлечь, спрашиваю в шутку:
– А меня на материк пригласишь?
– Конечно, – отвечает она серьёзно. – Если у нас всё получится, как задумано, то я буду тебе обязана. А я такие вещи не забываю, можешь поверить. Да и вообще, у меня не так уж много друзей, чтобы ими разбрасываться. Поэтому я очень надеюсь, что после нашего приключения мы в любом случае продолжим общаться.
Солнце тем временем уже скрылось, сумерки наступают. Смотрим – на пирс выходит худой долговязый парень (конюх с постоялого двора, кажется), тащит с собой ведёрко. Дошёл до самого края – там стоит деревянная колода, а на ней чаша. Или тазик, если уж без прикрас.
Ага, начинается бесплатное представление.
Парень поднял ведро и высыпал что-то в тазик. Нам издалека не видно, что именно, но мы и так знаем – синий уголь. На удивление бесполезная штука – тепла почти не даёт, света тоже, поэтому и стоит гроши. Только и годится, что для таких вот фокусов.
Конюх, руки отряхнув, чиркнул спичкой, и над посудиной поднялось бледное голубоватое пламя, почти прозрачное. Русалочий костёр, так его в народе прозвали. Будет гореть всю ночь – считается, что русалки из воды вылезают, чтобы полюбоваться. В глаза их, правда, никто ни разу не видел, но это мелочи – придумано, собственно, не для них, а для проезжающих путников, чтобы обратили внимание. Глядишь, кто-нибудь из любопытства и остановится, а там и заночевать решит, комнатёнку снимет. Голь на выдумки хитра, да.
Мы с Лизаветой посмеялись и сидим дальше.
Стемнело, голоса на пристани