Ничего не случилось. Ничего не случилось.
«Нормально. Нормально», – все повторяла я себе, пока он вдавливал меня в матрас. Забывая, как дышать, как видеть, как жить. Глядя в потолок и просто принимая происходящее. Я могла отказаться, могла оттолкнуть, но не сделала этого. А потом все закончилось. Все.
Он откатился и плюхнулся на подушку мокрым от пота затылком.
– Хорош! Вот это да! – похвалил сам себя.
Я встала, не глядя в его сторону, натянула дрожащими руками одежду и ушла.
Вероятно, он что-то говорил мне. Не помню. Не слышала. Плелась домой в каком-то тумане. В полной тишине. В мире, в котором была отныне только я.
В день, когда я почти умерла.
Больше не было никаких звонков, сообщений, встреч и даже взглядов. Ничего. Только перешептывания и тихое хихиканье каждый раз, когда я входила в аудиторию. Но и они быстро сошли на нет.
Все забывается. Почти все.
До сих пор не могу объяснить даже самой себе, почему так случилось. Шок? Растерянность? Неверие в то, что моя сказка могла так глупо оборваться на самом интересном месте и превратиться вдруг в дым? Не знаю.
Сначала все ждала, когда же Игорь, наконец, скажет, что был не прав. Что запутался. Ждала даже, когда уже понимала, что все зашло слишком далеко и это не то, чего я хотела и как себе представляла. Верила и надеялась, даже теряя почву под ногами. Готова была цепляться за эту последнюю ниточку до последнего. И только встав с его кровати, поняла, что это все. Конец.
Ничего ведь и не было. Я все придумала себе сама. Так хотела верить в любовь, что увидела ее там, где на нее не было даже намека. Интерес, похоть, игра – все что угодно, только не настоящие чувства. Глупая маленькая Маша…
Какой же жалкой я себя чувствовала, сидя под душем и пытаясь оттереть с кожи следы его прикосновений. Терла, терла мочалкой чуть не до мяса и все говорила про себя: тупая доступная шлюха, вот ты кто. Тупая и доступная. Тогда мне казалось, что если повторить это раз двести, то станет легче. Но легче, конечно, не становилось. Только росла ненависть к себе, множился стыд и желание закрыться ото всех.
Открыто меня не задирали, но вдруг появившиеся загадочные улыбки на лицах парней я заметила, конечно, сразу. Такое трудно игнорировать. Никто не тыкал пальцем, даже не называли больше Сурикатом какое-то время, а через пару месяцев и вовсе забыли. А я…
Я делала лицо кирпичом. И жила. Стараясь отвлекаться, чтобы не утонуть в депрессии. Но пускать кого-то в свой мир точно больше не собиралась. Даже брата. Вряд ли бы ему понравилась новость, что его сестрой воспользовались как дешевой потаскушкой, а потом просто вышвырнули вон. Он был бы взбешен. И разочаровался бы во мне.
Наверное. Вероятнее всего.
Нам всегда говорили, что мы похожи. Иначе и быть не могло. Но я не соглашалась. У меня светло-коричневые глаза, у него – серые.