Джон Прайд тоже смотрел на него, но не то чтобы насмешливо. Он все еще выглядел озадаченным. Это было очевидно.
Том прошел мимо него. Прошел мимо толпы. Он даже не взглянул на сестру. Он зашагал вдоль пруда и через лужайку.
Но как? Это было немыслимо. Прайда кто-то предупредил? Нет. На это не было времени. Прайд ничего не знал. Это было видно по нему. Может быть, его сын догадался, что произошло, и выкрал пони? Нет, он не мог. Малыш Гарри был с ним всю ночь. Кто об этом знал? Его сестра и ее семья. Кто-нибудь проболтался? Он сомневался в этом. В любом случае он не думал, что кто-нибудь в деревне захочет выполнить за Джона Прайда его работу.
Мэри. Единственное оставшееся звено. Могла ли она ускользнуть ночью, пока он спал? Или поручить дело кому-то другому? Он не мог в это поверить. Но он подумал, что в голове не укладывалось и ее изначальное отношение к пони.
Он не знал и полагал, что никогда и не узнает. Одно было ясно: если он уже выставился дураком раньше, то теперь стал дважды дурак. «Не важно, куда я пойду, – подумал он, – земля всегда будет ускользать у меня из-под ног».
Когда он вернулся, Мэри стояла одна во дворе. Просто смотрела на него. Ни слова не говоря. Но было видно, что ей ясно: быть беде. Что ж, если ей хочется, она это получит.
Поэтому, дойдя до нее, он ничего не сказал. Он и всяко не собирался. Но, вдруг размахнувшись, он сильно, как ему нравилось, ударил ее открытой ладонью по лицу, и она рухнула наземь.
Ему было наплевать.
Время жатвы. Долгие летние дни. Шеренги людей в рубахах, с длинными косами, медленно и ритмично прокладывающие путь через золотистые поля. Послушники в белых рясах и черных фартуках, идущие следом с серпами и косами. Воздух густой от пыли; полевые мыши и прочая мелкая живность с шуршанием удирают к гудящим зеленым изгородям. Повсюду роятся мухи.
Небо было безоблачным, насыщенного синего цвета; солнечный жар угнетал. Но в одной четверти неба уже обозначилась осторожно восходящая огромная полная луна.
Брат Адам спокойно восседал на своей лошади. Он побывал в Бьюфре и теперь находился на ферме Святого Леонарда. После этого он собирался пересечь пустошь и навестить поля над маленьким бродом. Он проявлял бдительность.
Аббат вернулся неделю назад, потом снова уехал – в Лондон. Перед отъездом он дал Адаму особые указания:
– Адам, будь особенно внимателен во время жатвы. В эту пору у нас больше всего наемных работников. Позаботься, чтобы они не пили и не попали в беду.
По дороге катилась повозка, влекомая здоровенным аффером, как жители Бьюли называли ломовых лошадей. В ней везли караваи хлеба из пекарни аббатства, выпеченного для работников из более грубой муки, а также бочонки с пивом.
– Им можно только «Уилкин ле Накет», – категорично распорядился Адам.
Это было самое слабое пиво из нескольких сортов, что варили в аббатстве. Оно утолит жажду, но никто не опьянеет и никого не сморит. Брат Адам глянул на солнце. Когда повозка подъедет, он объявит перерыв. Он посмотрел