Егоря потянулся было за листком, но тут уголок его глаза, не столько увидел, сколько почуял неладное за окном. Евгений Васильевич повернул голову и обмер. По дорожке, ведущей от родимого клуба шёл командир с каким-то мужиком московского вида!
И тут Егоря снова раздвоился. Одна его часть, ведавшая, видимо, обычной жизнедеятельностью, бессильно обмякла – заходили, смотрели, его не позвали! Но зато другая, наверное та самая, с которой по предсказаниям Перебабина он везде пролезет, сработала молниеносно! Художник ещё тянулся с листком, а Егоря уже исчез из кабинета, не забыв по пути нацепить фуражку. Все его подчинённые только переглядывались, а он уже скатывался с крыльца и, перемахнув каким-то чудом через обширную клумбу, которую в обычном режиме не осилил бы и до половины, выскочил на дорожку за командиром. Посеменил скоренько ногами, подбирая нужную, потом выровнялся, приложил руку к козырьку и замаршировал по уставному, как положено, за три шага до цели. Прогуливающийся в благости командир удивлённо обернулся, а за ним и мужик московского вида.
Перебабин и все подчинённые приникли к окнам кабинета. Судя по спине Егори, рапортовал он отменно!
Что уж там за разговор потом вышел слышно не было, но ясно, что короткий. Командир как-то очень быстро от Егори снова пошёл, мужик московского вида чуть припоздал – явно хотел Егорю получше рассмотреть – но командир его под руку подхватил и скоренько так потащил к штабу.
– Ну, всё.., – сказал Перебабин.
Егорю уволили на пенсию через месяц.
Всё это время он руководил родимым клубом с энтузиазмом, которого не видели в нём даже на заре карьерного роста. В госпиталь для прохождения медкомиссии, как это всем полагалось, Егоря не лёг. Договорился, что будет приезжать, сдавать анализы и обходить врачей, всё же остальное время не вылезал со службы. Идеи по благоустройству и улучшению работы вылетали из него, как мушки дрозофилы, чтобы покружить, покружить и… ну, сами знаете, дрозофилы долго не живут. На каждом брифинге он озвучивал очередной проект, вроде какого-то «электронного реестра для библиотеки, который в виде таблицы и с подробным описанием», или общего пульта управления «зеркалом сцены», который разместится на втором этаже в бывшей киномеханницкой, куда надо прорубить «витражное окно»… Он даже заставил художника нарисовать мелом на стене размеры этого окна, но потом увлёкся созданием музея. И не просто части, а рода войск в целом!
Подчинённые считали дни до заветного срока, хотя Егорю в глубинах душ жалели. Даже Перебабин злорадствовал не так, как от него ожидали. Впрочем, скорей всего не от человеколюбия, а по той простой причине, что и ему оставалось недолго. Командование пообещало дать ему «порулить» клубом до вступления в должность нового начальника, а потом… всё, как он сам и сказал.
В свой самый последний день Егоря вышел на плац с другими такими же увольняемыми. Командир наговорил им стандартных фраз о том, какие они были молодцы и как жалко