Впрочем, всё было настолько быстро, что Мишка не успел сказать и «мама». Потом все пошли в тепло казармы и стали укладываться в койки. Новогодний вечер был испорчен.
Только утром выяснилось, что послужило отправной точкой сыра-бора с дракой и побоями. Оказалось, что виноват именно тот, за кого Мишка полез заступаться.
Ваньке Барабанову очень захотелось пойти в гарнизонный клуб, где шёл новогодний танцевальный вечер, а для этого была необходима парадно-выходная форма одежды. Она служила входным билетом в клуб, куда бы его в повседневной гимнастёрке и галифе, естественно, не пропустили. Он надраил сапоги до зеркального блеска и пошёл к литовцу-каптенармусу с требованием выдачи парадного мундира. Новикас отказал ему. Двое пекарей уже пошли в клуб раньше с разрешения старшины, и тот, уходя домой, приказал каптёрщику больше никому не выдавать парадную форму. Словесная перепалка между парнями переросла в драку, куда Мишка и влез, заступаясь за слабого…
Вернулся из кабинета начальника сержант. Солдат по одному потащили «на ковёр» для окончательного разбора и вынесения приговора.
Капитан Михайлов, крепкий мужик лет 40—45 был неплохим человеком, несколько слабохарактерным, иногда злоупотреблявшим спиртным, что не способствовало карьерному росту, но служебные обязанности свои выполнял исправно. Первым капитан вызвал, естественно, потерпевшего. Затем пошёл Барабанов. Мишка ожидал, что будет следующим и морально готовился. К его удивлению сержант объявил другого, затем опять не его. Мишка оказался последним в этом коротком списке нарушителей.
Зайдя в кабинет и доложив, как положено, он заметил, что начальник ещё не совсем в адекватном состоянии после Новогодней ночи. Необходимая грозность, соответствующая моменту, получалась у него неважно и неубедительно. Почему-то Мишку это успокоило. А окончательно вернулось присутствие духа после первых слов капитана:
– Ты-то, Анциферов, какого рожна влез арбитром в это? А ещё ленинградец!
Начальник произнёс фразу с неподдельной горечью. Мишка молчал, уставившись в пол, он догадался, что капитан испытывает некий пиетет к ленинградцам, что было ему на руку.
Общую картину случившегося капитан уже знал, поэтому монолог носил отвлечённый, воспитательный характер. Когда он выговорился и предложил Мишке «последнее слово» в своё оправдание, тот признался, что поступил опрометчиво и глупо, что больше такого не повторится, что нужно было растащить, а не ввязываться самому. Оправдание инстинктивного поступка только в том, что между Новикасом и Барабановым килограммов 15—20 разницы в весе.
На этом разговор был закончен.
Настоящий