Карина продолжает молчать еще несколько лет и во мне кустятся заросли напряжения. В пятницу она действительно должна была выступать в «Рок-прицеле». И для вечера все было готово, не хватало только прически.
– Я подумала, что ни разу в жизни не заплетала на сцене косы, а твоя мама… она так классно умеет их плести. – Говорит Карина таким голосом, словно умерла моя мама, и у меня внутри все чернеет. – Я решила, будет необычно выйти на сцену с такой же косой, какую она плела мне на свадьбу, только вместо белых цветов черные, чтобы подогнать под стиль.
И Карина приехала к моей маме по предварительной записи. В своей работе мама гений, клиенты записываются к ней за неделю или две. Доведя последние штрихи на голове Карины, мама вышла в темно-синий вечер, лишь освещенный колоритной надписью над подъездом в салон красоты. Выбежала на одно мгновение, чтобы выбросить мешочек мусора, скопившегося за день. Мгновения хватило, чтобы мир прогнулся не в нашу сторону. В полумрачном дворе на маму двинулась тень, впоследствии оказавшаяся человеком, состоящим из плоти и крови. Тень хотела напасть на маму. Видимо, чтобы ограбить, или… Это был парень, я уверен. Смогла бы женщина порезать другую женщину? Если она, конечно, не больше мамы в десять раз? Удалось ли ей довести дело до конца? Никто не знает, какую цель преследовала Тень. Все, что я узнаю – Тень порезала маме шею и мне не столько важно разобраться, что произошло, сколько важно, чтобы мама была жива и вернулась ко мне.
Недвусмысленные слова «на Таню напали» действуют на меня молнией. Ток идет по каждому позвонку, оставляя во рту вкус электричества. Карина едва удерживает меня от побега (не знаю куда), спасать (не знаю, кого). Она хлопает меня по щеке, чтобы я перестал орать. Мама в больнице, напоминаю я себе, ее спасли.
– Это самое главное. – Твердит Карина заклинанием. – Таня жива. Я успела. – Она выдыхает с закрытыми глазами, словно на мгновение оказывается за рулем на дороге, по которой везла в больницу маму. – Врач успел. Мы все успели.
Остальное время, которое подруга говорит, я падаю, потому что пол растворился у меня под ногами. Кто тогда больше не жив? – не перестаю думать я и отталкиваю страх ногой, мысленно надевая на себя старые кеды, в которых помчусь к маме в больницу через весь город без колес, причем сил во мне столько, что я могу допрыгнуть до мамы двумя большими скачками. Весь Невский проспект могу перепрыгнуть и скорее, скорее, взять мою самую близкую, самую единственную, раненую и живую маму за руку.
Весь секрет заключается в ее спасении. В МЦ «Во имя жизни» над этой операцией работали дежуривший вчера Борис Саутнер и мой друг Артем, который примчался в больницу после звонка Карины. Вот такой диалог врезался в память подруги, по ее признанию, на всю оставшуюся жизнь:
– У меня тоже четвертая отрицательная. Давай! Нечего осторожничать,