Ане нравилось размышлять во время этого небольшого путешествия. Она любила представлять, как когда-нибудь они вместе с Костей будут рука об руку спускаться по этой лестнице. Он будет терпеливо сдерживать шаг, а она – всеми силами показывать, что идти быстро ей не так уж тяжело. Может, он даже понесет ее портфель. Это было бы неплохо, хотя и не обязательно. В конце концов, это всего лишь портфель, а не дамская сумка, и ни капли не умаляет мужского достоинства.
На седьмом этаже Аня не выдержала и остановилась. Она прислонилась к грязной стене («Нечаев – ЛОХ!» – причем почему-то капсом, как аббревиатура) и закрыла глаза.
Так больше не может продолжаться. Почему она, как сопливая дурочка, каждый день поджидает парня, который с ней даже разговаривать не хочет? Почему она чуть ли не целует песок, по которому он ходил (ну или лестницу, по которой он ступал), а он при виде ее отворачивается? Может, Аня ему вообще противна? Раньше эта мысль как-то не приходила ей в голову.
К тому времени, когда девушка добралась до заветного первого этажа, прошло уже минут десять, не меньше. Про себя Аня твердо решила с завтрашнего утра пользоваться лифтом, даже если это приведет к ожирению и она умрет в страшных муках. Не то что было тяжело – просто спуск оказался таким длинным, будто вел не на улицу, а прямиком в чертоги ада.
Однако, выходя из подъезда, она налетела на какую-то скалу, и скала грозно обернулась, явно не намереваясь посторониться:
– Ты вообще смотришь когда-нибудь, куда идешь?
Это был Костя.
Глава 2
Косте опять снился этот сон. Он стоит один посреди переполненной площади. Вокруг снуют туристы с фотокамерами и картами размером с персидский ковер, бизнесмены торопятся по своим делам, стайка подружек перелетает из одной кафешки в другую, и даже кошка с независимым видом проходит мимо. Поначалу все в порядке, но затем что-то начинает тревожить парня изнутри. Кажется, что в животе завелся какой-то паразит, который поедает внутренности, пытаясь прогрызть себе путь на свободу.
И Костя, и паразит одновременно начинают кричать. Один – от голода, другой – от страха.
Люди идут все быстрее, усталых туристов засасывают в свою пасть переулки, бизнесмены с озабоченным видом смотрят на часы, а подружки встают с лавочки, где они только что обсуждали всякую бессмыслицу, и пружинистым шагом уходят прочь.
Громче. Они кричат громче. Все громче… ГРОМЧЕ!
Рвет барабанные перепонки, лопаются стекла уличных фонарей, с площади улетают пугливые голуби. Костя с монстром остаются одни. От крика болит рот, который вот-вот порвется и обвиснет рваными кусками кожи и мышц.
Звук постепенно переходит из разряда очень громких в практически ультразвук, который сложно различить, если ты не дельфин с эхолокатором. Для окружающих же этот крик настолько громок, что почти не различим и не слышен.
Косте