А мы – должны были летать всё время, когда лётная погода. Иногда даже в день – до шести боевых вылетов! А командир дивизии мог летать – и у него был порядок такой – в месяц или в два месяца – раз! Командир полка – в месяц раз. И замполит там. Это было положено, расписано всё… иначе он – «не боевой». Он обязан был летать, но они знали всегда, когда можно летать, не боясь.
– Вы упоминали, что в аэроклубе вас кормили хорошо. И в боевом полку – тоже. А 1942–1943 годы, когда вы были в училище, там кормили как?
– Когда летали – давали дополнительный паёк лётный. Это уже поддержка. Лётчик – не будет голодный летать. У него просто сил не хватит.
– Вы обучались на одноместном «Иле». А разница между управлением одноместным и двухместным «Илом» есть?
– Для «Ила» – нет. Вообще, двухместный – он, по идее, потяжелее был, но это незаметно. Потому что я когда бомбы грузил, то мог брать боеприпасы до 800 килограмм. А что такое человек один? До 100. Ну и какая разница?
Я делаю центровку, чтобы у меня ручка была – вот так: пальчиком. А чем дальше давишь – тем больше усилий. Понятно? От первичной центровки если отходишь. Лёгкость управления – регулировалась вот этим флаттером, который спас мне жизнь.
– Вы рассказали, что стажёр Семенюка отказался от вылета. А вообще часто в полку были такие случаи?
– Не помню. Не было такого отказа. Ну, человек если больной – врач освобождает. А было и что даже сам больной – и то летал и врачу не говорил. Уж если только сам упадёт.
– Проблем – именно в техническом обеспечении – с самолётами не было?
– Ой, механики – только добро заслуживают. Я даже не помню такого! Ну, был случай, может… Всегда при самолёте находится паёк. Сел где-то в стороне, в лес, тебя немцы не забрали – питаться надо. Там есть борт-паёк: шоколад, медикаменты различные. А механики часто его воровали, съедали его заранее, до лётчика, когда он ему необходим будет. Но еда никому и не требуется, когда он сгорает. И они это знали. Лётчик, скорее всего, так погибает – и борт-пайком не пользуется. Да, часто погибали лётчики…
У меня был случай. Когда я самолёт получил – я принял к себе ещё стрелка воздушного, по фамилии Соловьёв. Первый боевой вылет со мной. Прилетаю – а стрелка нет в кабине. Пропал. Через два дня приходит. Парашют на плече. Говорит: «А я выпрыгнул…» – «А почему ты выпрыгнул?» – командир спрашивает. «Ну, я чувствую – мы горим. Я взял и выпрыгнул». А там, когда летишь в высоте, даже 1,5–2 тысячи, всё внизу – это леса горят, представляете? Бои идут. И вот эта гарь и копоть на 2 километра и выше поднимается. И гарью пахнет, когда подлетаешь к линии боевого соприкосновения. И нюхаешь эту гадость. Он первый раз летел, подумал: мы горим. Прыг!..
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно