Теперь я была уверена, что поцелуй и разбитый трельяж – не проделки домовых. Домовые никогда не наносят ущерб своему дому. Я даже на несколько секунд позволила паранойи захлестнуть себя, поверив, что произошедшее – акт запугивания Ханса, советника королевы. Враги подобрались к нам слишком близко.
Ханс не имел сильной волшебной силы, да и я могла только исцелять, но королевский маг укрыл «ветвями белладонны» всех приближенных к Его Величеству – нас невозможно найти и магически на нас повлиять. Но два инцидента подряд говорили об обратном, и оппозиция до нас всё-таки добралась.
В комнату вошел Ханс, у него был такой же взъерошенный вид, как у меня.
– Я сегодня поговорю с королевским магом. Возможно, удастся позвать его домой, чтобы он взглянул на зеркало.
– Ты тоже думаешь, что это мог сделать кто-то с материка?
– Я ничего не думаю. Просто будь осторожней. А с остальным я попробую разобраться.
– Постараюсь, – я легонько поцеловала мужа в губы.
Было тревожно на душе, но я всё же собиралась на дежурство. Помимо головной боли, настроение портило то, что сегодня я должна дежурить за Педерсена в амбулатории для взрослых. На удивление, Мариса сегодня притаилась, и кроме речи о том, что враги нас нашли и нужно бежать, я больше от неё ничего не слышала.
Как и предполагала, рабочий день меня затянул, череда взрослых раздраженных пациентов не только отвлекала, но и выводила и без того шаткого равновесия. Как назло, Ханс не отвечал на мои звонки, словно намеренно испытывал моё терпение.
Под конец дежурства я была морально раздавлена, и чтобы не сорваться на окружающих, забилась в дальний угол ординаторской, заполняя больничные карты. На мгновение я оторвала взгляд от документации и посмотрела в окно. Хлынул дождь. Погода вторила настроению!
– А ты зонт оставила дома, – наконец отозвалась Мариса, – Чем твоя голова сегодня забита?
– Я не боюсь намокнуть. Такие, как я, не болеют, – ответила резче, чем нужно.
Я снова позвонила Хансу. Нарастало беспокойство, что с ним что-то произошло, что оппозиция перешла от запугиваний к решительным действиям.
В коридоре клиники послышались необычная суета и взволнованные разговоры персонала. Я попыталась снова погрузиться в работу с документами, чтобы быстрее пролетело время, мечтая переступить порог нашей квартиры и убедиться, что с Хансом всё в порядке. Ощущая моё состояние, Мариса притихла и замерла.
Я выводила каллиграфическим почерком запись в очередную историю болезни, как моё уединение нарушил наглый мужской голос:
– Доктор, мне нехорошо, вы должны мне помочь.
Не поднимая взгляд на наглеца, зашедшего в комнату для персонала, ответила:
– Обратитесь в приемной к медсестре, она вас оформит.
– У меня сердце болит, – словно не слыша моего ответа, продолжал мужчина.
– Тогда вам этажам выше,