Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине). игумения Анатолия (Баршай)

страшные поступки (какие – Богу было известно!). И вот так, в таком глупом, наивном дерзновении я пыталась «шантажировать» Господа. Но все же, когда была на Смоленском кладбище, хватило у меня ума попросить у Ксеньюшки не чего-то конкретного, а полезного себе для спасения души. Хотя я очень хотела, чтобы этим полезным оказалась моя учеба в регентском. Но вот меня вдруг все-таки не приняли, и я со страшным ропотом поехала в аэропорт, чтобы лететь к родителям, в Киев. На душе у меня было скверно, и я действительно имела настроение всем все доказать! Но Господь за молитвы моего духовника уже вел меня и не дал ничему плохому случиться. До самолета я дошла четким шагом, стуча огромными каблучищами, а с самолета вышла тихой болезненной поступью, еле передвигая ноги. Пришлось в аэропорту даже переобуться в домашние тапочки, чтобы хоть как-то добраться до дома. Я резко и сильно заболела. Проболела почти полгода, и ничего мне не помогало, я на глазах превращалась в старуху, слабую, немощную.

      Конечно, я понимала, откуда такая напасть и где из этой напасти выход. Совершенно очевидно требовалось встать, собраться и поехать к батюшке. Я хотела только попросить прощения и забыть свое неудавшееся псаломщичество. Понимала и верила, что, как только попаду к батюшке, у меня восстановится здоровье, вернутся бодрость и жизнерадостность, но пребывала в расслабленном состоянии и не могла заставить себя подняться, одеться, добраться до поезда. Ни на что не было сил! И вот уже перед самым Великим постом в 1984 году я все же, очень сильно перемогаясь, кое-как решаюсь встать и хоть ползком, но двигаться к своему духовному отцу. Я уже никаких подвигов не хотела, только прощения и исцеления. А батюшка, будто не замечая моего жалкого состояния, говорит: «Вот в Калязине псаломщик нужен, поезжай туда». Я так и ахнула. Говорю: «Батюшка, да уж если на то пошло, то у меня же папа священник, я могу у него на клиросе петь и службу вести».

      Батюшка мне на это отвечает: «Вот ты не понимаешь. Смотри, если человек, к примеру, очень голоден, то ему в радость даже сырой морковки погрызть, ведь так?» «Так», – отвечаю. – «А если картошки отварить, это же посытнее будет?» – «Да, – говорю, – посытнее». – «Ну а если полный обед приготовить: из первого, второго, с десертом, пирогами, разными закусками, – то как лучше?» Я говорю: «Ну, конечно же, обед лучше!» Батюшка и делает вывод: «Вот, в еде ты понимаешь, а в духовной жизни – нет. С родителями жить – это как будто одной сырой морковкой питаться, для души мало пользы!»

      Пришлось мне соглашаться, хотя я уже понимала, что какой там я псаломщик, так, название одно. Ничего не знаю, не умею, да еще и вся больная, с утраченным голосом. Тут вдруг батюшка передумал и вместо Калязина «прикрепил» меня к Зое Куркиной, сестре отца Вячеслава Куркина[17], и велел ехать в Кохтла-Ярве, к отцу Вячеславу на приход.

      Настоятель Преображенского храма в городе Кохтла-Ярве протоиерей Вячеслав

      Я говорю, что у меня совсем нет ни голоса, Куркин ни сил для регентства. А батюшка успокаивает: «А там