– эти чувства прорываются неупразднимой ностальгией по идеализируемому прошлому, к которому относят все несостоявшиеся мечты… страхи вплоть до ксенофобии и параноидальной убежденности в существовании внешних и внутренних врагов, темных сил и “заговоров” против России;
– жесткость предъявляемых к нему нормативных требований и правил снимается не только двоемыслием и лукавостью, но и коррупцией (причем эта коррупция двунаправленная: подкупается не только власть… но и само население» [Гудков, 2009, с. 15–16].
«Стратегия пассивной адаптации» предполагала снижение запросов, отказ от высших ценностей. По мнению Л. Гудкова, «эти социальные навыки, социальные механизмы организации жизни чрезвычайно устойчивы и важны, и они сохранились до сих пор». На них «держится нынешняя культура – на таком низком уровне готовности к политическому участию, к отстаиванию своих прав, к проявлению солидарности…» [Гудков, 2016]. При этом чувство неполноценности индивидуального существования компенсируется сознанием принадлежности к большому целому.
Эти актуальные наблюдения автора важны для нас потому, что подтверждают возможность использования подхода, предложенного в 1990‐е годы А. Хлопиным, М. Ильиным, а также Н. Бирюковым и В. Сергеевым, которые обратили внимание на феномен двоемыслия, отражающий дуализм массового сознания [Хлопин, 1994; Ильин, 1997; Бирюков, Сергеев, 1998].
Истоки дуализма массового сознания в России обнаруживаются отнюдь не в «тоталитарном» советском прошлом, а в гораздо более ранних исторических периодах. Исследование становления российского политического сознания [Калашникова, 2006] выявило ряд тенденций, воспроизводство которых в наши дни кажется постоянным возращением на круги своя [Пути России, 2016].
В Западной Европе формирование современного типа политического сознания происходило с началом Нового времени в ходе многосоставного и относительно длительного процесса. Как вслед за Р. Козеллеком отмечает М. Ильин, модернизация политического сознания включает темпорализацию (появление «горизонта ожиданий» и историчности мышления), демократизацию (распространение новых нормативных стандартов на значительные массы населения), идеологизацию (генерализацию понятий и моделируемых ими институтов – от партикуляризма к универсализму), политизацию (обратное воздействие понятий, мифов, дискурсов на политические процессы в качестве планируемой и целенаправленной деятельности) [Ильин, 1997, с. 4]. Реальный переход предполагал также секуляризацию политического сознания, суверенизацию и натурализацию политических мировоззрений, конституционализацию национально-государственного самосознания. Эти процессы сопровождались формированием двоемыслия – использования двойного стандарта в отношении к государству и к гражданскому обществу, имеющим разные логики политической организации (господство vs контракт), и поиска способов «переключения» с одной логики на другую.