Бисмарк. «Железный канцлер». Николай Власов

Оптимальным вариантом ей, очевидно, казалась женитьба Отто. Именно супруги Бланкенбург познакомили Бисмарка с его будущей женой Иоганной фон Путткамер, дальней родственницей отвергшей его Оттилии. Иоганна, которой на момент знакомства – в 1844 году – исполнилось 20 лет, была ближайшей подругой Марии и, как это часто бывает, практически целиком находилась в тени своей сверстницы. «Было бы затруднительно воспевать ее красоту, а о духовной оригинальности и говорить не приходится» – так характеризует ее один из современных биографов Бисмарка[52]. С этим довольно суровым приговором сложно не согласиться. Мария фон Тадден описывала свою подругу как «свежий, бурлящий источник здоровья», «в ее внешности не было ничего красивого, кроме глаз и длинных черных локонов, она выглядит старше своих лет, говорит много, остроумно и бодро с любым человеком, будь то мужчина или женщина»[53].

      Мария и Мориц прилагали большие усилия для того, чтобы сблизить Отто и Иоганну. В письмах Бисмарку они прямым текстом рекомендовали ему не терять времени и начать процесс сватовства. Однако изначально молодые люди не ощущали особой симпатии друг к другу, тем более что никакой интеллектуальной и духовной близости между ними не возникло. Их лишь немного сблизило романтическое путешествие по Гарцу, предпринятое летом 1846 года в компании других молодых дворян из окружения Бланкенбургов. Именно в этот период между ними завязалась переписка, поначалу довольно осторожная – набожная девушка с понятным недоверием относилась к «бешеному Бисмарку». Последний, в свою очередь, пока еще не вполне серьезно стал задумываться о женитьбе. «Сельское хозяйство не занимает меня в достаточной степени, – заявил он как-то Бланкенбергу. – В течение следующего года я бы хотел получить либо жену, либо должность»[54].

      Поворотным пунктом в этой истории стала смерть Марии в начале ноября 1846 года. В Померании свирепствовала эпидемия тифа, жертвой которой после трехнедельной болезни и стала молодая женщина. Это одним махом покончило с существованием «любовного треугольника», а также изменило многое в сознании Отто. Как вспоминал сам Бисмарк, узнав о тяжелой болезни своей подруги, он впервые за долгие годы искренне и страстно молился. Ее смерть стала для него тяжелым ударом; Мориц фон Бланкенбург едва ли не впервые видел этого сильного и ироничного человека плачущим. «Это первое сердце из тех, которые я потерял, о котором я точно знаю, что оно было тепло ко мне» – сказал Бисмарк вдовцу[55]. Весьма примечательное заявление, если учесть, что оба родителя Отто к тому моменту уже отправились в лучший мир.

      Считается, что потрясение от смерти Марии заставило Бисмарка отбросить свой прежний скепсис и обрести веру. Трудно сказать, насколько это соответствует истине; во всяком случае, дальнейшая биография выдающегося политика не дает оснований заподозрить его в ревностном благочестии. В то же время некая глубоко личная, внутренняя вера, убежденность в наличии высшей силы