Одновременно Бисмарк проникался все большей неприязнью к своему окружению, к местному юнкерству, которых считал провинциальными обывателями с ханжеской моралью. Чтобы немного развеяться, он в 1842 году предпринял длительное путешествие по Европе – во Францию, Италию и Великобританию. В ходе этой поездки он подумывал даже о том, чтобы вступить в английскую колониальную армию и отправиться в Индию – однако, судя по всему, сам прекрасно понимал, что смена декораций не заполнит внутреннюю пустоту. По мнению одного из наиболее выдающихся биографов Бисмарка, Эрнста Энгельберга, Отто уже к тому моменту осознал, что спокойная жизнь сельского помещика его совершенно не удовлетворяет, что для самореализации ему необходимо нечто иное[43]. Пока альтернатива отсутствовала, он продолжал развлекать себя всевозможными сомнительными выходками, которые только укрепляли его дурную репутацию среди соседей. Сам он впоследствии писал об этом времени как об эпохе «слепой жажды удовольствий, в которой я бессмысленно и безуспешно проматывал богатые дары молодости, духа, состояния и здоровья»[44].
Душевный покой, к которому некогда стремился молодой дворянин, обернулся томительной скукой. Заранее известное, предопределенное до мелочей будущее владельца имения было тупиком. О том, какого размаха достиг внутренний кризис, терзавший Бисмарка, говорит его попытка весной 1844 года вернуться на государственную службу. Глава правительственного президиума Потсдама удовлетворил его просьбу с тем условием, что он «упорным прилежанием наверстает упущенное с момента увольнения со службы и сможет рассеять те предубеждения, которые, что не имеет смысла скрывать, возникают после ознакомления с личными делами, характеризующими его усердие на государственной службе в прежние годы»[45].
Опасения чиновника оказались не напрасными – не отслужив и двух месяцев, Бисмарк взял отпуск, из которого больше не вернулся. «Я больше не мог выдерживать одинокую жизнь сельского юнкера и сомневался, надо ли вернуться на государственную службу или отправиться в дальние странствия. Четыре месяца назад я снова пошел на административную работу, проработал шесть недель и нашел дела и людей столь же затхлыми и бесплодными, как и прежде» – так охарактеризовал эту интермедию сам Бисмарк[46]. Если положение самого маленького винтика в бюрократическом аппарате было невыносимым для вчерашнего студента, то можно себе представить, насколько тягостным оно выглядело в глазах полновластного хозяина поместья. Бисмарк вернулся в Померанию, не имея четкой цели, не зная, как распорядиться собственной жизнью. «Я безвольно плыву по течению жизни, не