– Мокин, – сказал, выходя, Женька. – Устин… Зря ты…
Что зря, он не договорил, махнул рукой, пошёл, размахивая рюкзаком, и вышедший следом Крюк видел, как у автобуса его окружили мужики, заговорили о чём-то, покуривая и поглядывая в его сторону.
Он понял, что они ждут чего-то от него. Вернулся в вагончик, оглядел Мокина. Тот был спокоен так же, как ночью.
– Садитесь сюда, – сказал он, показывая место за столом. Поправил стопку чистых листов, положил ручку. – Пишите, как всё было. Пишите, Мокин. А я пойду с вашей женой поговорю.
– С женой не надо бы, значит, – просяще произнёс тот.
– Не могу, – развёл руками Крюк. – Обязан, гражданин Мокин, поговорить.
Мокин сел за стол и, опустив голову, начал писать.
Стараясь не замечать ждущих глаз мужиков, следователь Крюк прошёл к женскому вагончику.
Татьяна Львовна лежала на своей постели, закутавшись в одеяло и невидящим взглядом упираясь в стену. Она не заметила прихода следователя, не ответила на его «здравствуйте» и никак не отреагировала на то, что он опустился около неё. И только когда Крюк после долгого молчания решил было выйти, подозревая, что с женщиной что-то произошло, она повернула голову и тихо сказала:
– Спрашивайте.
– Ваш муж там пишет, как всё случилось.
Татьяна Львовна кивнула, словно так же хорошо знала, что делает её муж, как и Крюк.
– Он убил его, – сказала она.
– Он убил Ляхова? – переспросил Крюк.
– Его никто не понимал, его никто не знал, не хотели понять, считали злым, чёрствым, а я… я его любила… Он не такой был, понимаете, не такой, как перед всеми. Он просто уже не мог с ними иначе…
– Успокойтесь,– погладил её Крюк по руке, которую она тут же спрятала под одеяло.
Он подумал, что Татьяна Львовна намного моложе своего мужа.
Её лицо не утратило ещё девичьей свежести, и только черты его несколько покрупнели.
– Не надо меня трогать, не надо… Я всё сама расскажу… Я никогда не любила мужа. Мы из одной деревни, жили через несколько дворов. Он старше на одиннадцать лет. Первая жена его бросила, сбежала, а через два года, я только школу закончила, меня сосватали. Не пьёт, не курит, мама уговорила, как за каменной стеной будешь, зачем тебе на судьбу гадать да какого-нибудь пьяницу кормить, иди… Я и пошла, не знала, что такое любовь-то… Только вот с Витей… Он такой был, потому что не любил себя… И людей не любил… Он мне такого порассказывал про всех, а сам мучился… Сказал, что не может больше на буровой, что боится сорваться, что-нибудь натворить, подраться. Что возьмёт отпуск, а потом он должен был за границу ехать. Договорились, что через неделю мы встретимся, он обещал отвезти меня к своей матери, оставить там, ехать за границу с законной женой, а вернувшись, развестись. Говорил, что мать поймёт нас и поможет мне… Я… я плакала, когда он ушёл, тяжело было… А потом пришёл Устин. Сдёрнул меня с постели, ударил… Я закричала, а он сел вот так же, как вы, и сказал, что ненавидит меня, что всю жизнь я ему сломала. И ушёл.
– Больше