Наконец настал тот день, когда мы поехали снимать гипс. Ты тогда сказала, что нужно взять с собой костыли. «Зачем?» – удивление отразилось на моём лице. Последнее время я прекрасно передвигалась. Да, в гипсе, да, медленно, НО без всяких не то что костылей, даже без палочки! Чем, кстати, очень гордилась. А тут ты говоришь про костыли. Не обращая внимания на мои возражения, с невозмутимым лицом ты взяла в руки костыли и поехала со мной в травмпункт. Когда мы благополучно доехали, я вошла в кабинет, а ты осталась в коридоре. Врач, молодая женщина, долго рассматривала гипс, переворачивая мою ногу в разные стороны. Если ты помнишь, он был очень толстый. Т.к. перелом был со смещением, пришлось накладывать гипс в несколько слоёв, чтобы кость нормально срослась.
Всегда с улыбкой вспоминаю один момент. Молодая женщина пытается разрезать мой гипс. Она сжимает ножницы со смешным закруглением на концах, с силой надавливая в одном и том же месте. Но всё безрезультатно. Врач пытается разрезать гипс в другом месте, но он держится на ноге мёртвой хваткой. В кабинете тишина, слышно только тяжёлое дыхание молодой женщины, сражающейся с упрямым гипсом. Победа остаётся за последним, и тогда она уходит за подмогой. Минут через пять в кабинет приходит мужчина, с крепкими руками и, судя по всему, такими же крепкими нервами. Врач протягивает ему ножницы. С невозмутимым лицом мужчина берёт инструмент и пытается разрезать мой гипс, но у него не получается продвинуться хотя бы на сантиметр. Отбрасывая эти ножницы, он берёт другие, по размеру раза в два больше прежних. Следуют новые попытки. И если вначале этот мужчина с небрежной ухмылкой сквозь свои густые усы смотрел на меня и молодого врача, то теперь, весь раскрасневшийся, сосредоточенно пытался разрезать непобедимый гипс. Ну и испугалась же я тогда!
«А вдруг они так и не смогут разрезать мой гипс, и придётся жить с ним всю жизнь?!» – в голову лезли печальные мысли. И когда я уже нарисовала в своём воображении весь ужас моей дальнейшей жизни с этим гипсом, как по волшебству, этот врач развернул его, и нога снова стала свободной. Моя нога, худенькая, слабая.
И пальчики на ногах такие же худенькие и бледные. Все мои пять пальчиков. И я начала их бережно считать, начиная с большого: «Один, два, три, четыре… А где пятый?» Снова, уже с чувством тревоги, повторила счёт: «Один, два, три, четыре». Пятого пальца, моего мизинчика, не было. «А