Они помолчали. Секретарь принесла им кофе, что было весьма кстати. Не хватало только здесь начать клевать носом.
– Почему Ники? – спросил, наконец, Том.
Джеф помолчал.
– Я люблю её, – наконец выложил он итог своих двухдневных размышлений.
Вот идиот. Он Ники-то этого не говорил толком, а её отцу уже объясняется.
– Охотно верю, – кивнул Том. Вздохнул. – Но Ники слишком молода. Фактически она ещё ребёнок.
Ребёнок! Джеф с трудом сдержал усмешку. Бедняги родители – интересно, они все пребывают среди иллюзий? Его предки – точно: бабушка в тридцать лет называла Майка малышом, Том, видимо, тоже. Николь и весной-то психологически была явно старше, чем её отец мог себе вообразить, а сейчас – тем более. Думается, не стоит озвучивать это Тому.
– Понимаю ваше беспокойство. – Медленно произнес Джеф. – Уверяю вас, я ничего плохого ей не сделаю.
– Не будем развивать дискуссию о различиях в трактовке наших понятий что хорошо и что плохо. Полагаю, их найдется немало.
– Согласен. Я должен яснее выражаться?
– Да и так уж всё яснее ясного, – снова вздохнул Том и эти его вздохи были просто комичны.
Он что, таким образом пытается посетовать на жизнь? – гадал Джеф. Может, это стиль общения такой? Том нахмурился, словно напрямую из мозга считывал Джефовы ядовитости, уронил:
– Меня интересуют ваши дальнейшие планы.
"Ваши"? Это как? Совместно с Николь? Или только его? Джеф выложил, не задумываясь:
– Я хотел бы жениться на Николь и был бы очень рад вашему согласию.
– А согласие Ники тебя не интересует?
– Оно у меня есть.
Том окинул его взглядом, в котором сквозило удовлетворение, смешанное с досадой. Напоследо всё-таки пригрозил:
– Мне не хотелось бы применять какие-то специфические меры.
Джеф, не поморщившись, проглотил такую неприкрытую угрозу, а что ещё оставалось делать? И откланялся. После всех этих встрясок хотелось просто лечь тут же, где-нибудь в уголке, и спать.
Было даже приятно, что они так выяснили отношения с Томом, теперь, во всяком случае, нет недоговоренностей. Всё ясно.
Офис Тома, как ему казалось, позволял ему чуть лучше понять эту жизнь. Он, после Эммы питал стойкое отвращение к деятельности, связанной с разработкой любых видеосюжетов на компьютере. Было даже что-то символичное в том, что и он, и Николь – оба оказались своего рода жертвами компьютерных технологий. Насколько губительно сказалось это на жизни Джефа, знал только он, а сколько принесло это зла Николь он уже увидел. Смешно было бы винить в этом прогресс человеческой мысли и глупые машины, умеющие только определять заполнена ли ячейка памяти: у Джефа было полсотни примеров, когда компьютер спасал ему жизнь. Но люди, используя свои инструменты, переделывают мир иногда совсем в другую сторону. Интересно, насколько работа Тома согласуется в его собственной голове с христианством? Это был вопрос, который, наверное, задать Тому стоило,