– Тархань. Великие болота, врата Хвалисского моря, – сказал Сухан юноше, указывая на это зрелище. – Сейчас тут рыба жирная, все обитатели этих мест отправляются на лов.
Остромир, впрочем, не видел никакого моря, слева от него раскинулись лишь неглубокие заводи, расчерченные линиями камыша, кое-где виднелись островки и земляные косы. Казалось, что можно долго идти там, имея воду по пояс, а то и меньше, ловить рыбу прямо руками, заставляя её выпрыгивать на поверхность. Птиц было так много, что стаи их походили на живые облака, и оставалось лишь жалеть, что нет времени на охоту.
– Ты не смотри на эти болота, дальше на юге наше море выглядит совсем иначе, – вставил Кубрат, плотно перемотавший свою ногу. – Оно чистое и широкое, очень тёплое. Штормов на нём почти никогда не бывает. Сами мы не мореходы, но другие народы легко скользят по его глади на судах. Видел бы ты прекрасные города, что поднимаются на его берегах.
– Вот только обитатели тех городов нам не друзья, – заметил седой бродник. – В старые времена хиваты выводили в Хвалисское море великий флот, устрашавший многие народы. Они грабили и разоряли кабаров, врывались даже в Итиль, высоко поднимались по реке, и белоградцам приходилось биться с ними.
– Однако и склавы не оставались в долгу, – усмехнулся хвалисс, – они сами делали стремительные морские набеги на города. Вспомнить хотя бы Милорада Сокола. Немало песен было сложено о его походах за богатством, о том, как он похитил дочь правителя ширванов.
– Да, я знаю эти истории, – кивнул велиградец. – Рассказывают, будто, когда хиваты снарядили большой флот, чтобы настичь его, и уже приближались, он попросил помощи у Свара, который поднял все лёгкие ладьи склавов в небо, и они уплыли меж облаков.
– Не удивлён, что ты знаешь, – сказал Сухан. – Когда мне довелось впервые увидеть это море, где тяжёлые облака почти касаются воды, я готов был поверить даже в корабли в небе. Удивительная земля, полная тайн.
– Не отставайте! – подгонял их Лют. – Волк уже ушёл далеко вперёд!
Всеслав, и правда, был всегда в голове отряда, он стал словно внимательнее, обычно молчал, всматриваясь в равнину. Усталость не могла его укротить, с утра до позднего вечера фигура его оставалась безупречно прямой, и Призрак не менял ритма своей скачки. Все понимали, что именно на него легла основная ответственность в этом походе, и сам он, приняв решение, не мог позволить себе ошибки. Настроение предводителя передалось и остальным, люди словно стали собраннее, неуверенность и сомнения покинули их, сменившись готовностью к новым испытаниям.
Уже через два дня водное пространство окончательно отступило, и перед ними раскинулась степь, тихо лежавшая под шатром небес. Даже тени гор ещё не показались на горизонте, как бы ни вглядывались воины в земли по левую руку. Упругие травы пружинили под копытами, уже охваченные