Судите сами: когда я учился в Чикагском университете после Второй мировой войны, Эд там тоже учился, хотя тогда мы не встретились. Когда я переехал в Скенектади, штат Нью-Йорк, и устроился на работу в рекламный отдел «General Electric», Эд тоже приехал в Скенектади – его пригласили на должность преподавателя в Колледж Союза. Когда я ушел из GE и перебрался в Кейп-Код, он появился в Кейп-Коде – приехал туда набирать людей для участия в программе «Великие книги». Там-то мы наконец и встретились, и уж не знаю, была ли на то Божья воля, но мы с Джейн, моей первой женой, возглавили проект «Великие книги».
Потом Эд уехал в Бостон и устроился в рекламное агентство. В то время я тоже работал в рекламном агентстве, причем не зная о том, чем занимается Эд. Когда он развелся со своей первой женой, у меня тоже как раз был развод. А теперь мы оба живем в Нью-Йорке. Но я сейчас говорил о другом: когда я написал Эду письмо, жалуясь на затяжной творческий кризис, он переделал его в стихотворение и отослал мне обратно.
В стихотворение не вошла фраза приветствия и первый абзац из письма, в котором я всячески расхваливал книгу «Читательский кризис» Дэвида Марксона, бывшего ученика Эда в Колледже Союза. Помнится, я еще высказался в том смысле, что Дэвиду не за что быть благодарным Судьбе: да, он написал отличную книгу, но в наше время хорошими книгами уже никого не сразишь. Что-то типа того. У меня не сохранилась копия моего письма в прозе. Но вот его стихотворный вариант:
Не за что быть благодарным Судьбе.
Когда мы уйдем, не останется уже никого,
Кто способен испытывать бурный восторг
От слов, расположенных на бумаге.
Никого, кто способен понять, как это классно.
Похоже, я болен. Моя болезнь
Чем-то сродни амбулаторной пневмонии.
Амбулаторный творческий запор —
Назовем ее так.
Каждый день я пытаюсь писать,
Но это напрасная трата чернил и бумаги.
Ничего стоящего не выходит.
Из «Бойни номер пять» сделали оперу —
Постарался какой-то молоденький немец.
В июне в Мюнхене будет премьера.
Я туда не поеду.
Мне неинтересно.
Мне нравится бритва Оккама,
Или закон экономии, согласно которому
Из всех объяснений какого-либо явления
Самым верным следует считать
Самое простое.
Дэвид мне подсказал объяснение.
И теперь я уверен, что творческий кризис —
Это то же бессилие, которое вдруг накрывает,
Когда понимаешь, что жизнь наших близких
На самом деле закончилась вовсе не так,
Как мы им желали – и так отчаянно болели за них…
Литература – это лишь вопли болельщиков на трибунах
В поддержку проигрывающей команды.
Вот как-то так.
В общем, Эд переделал мое письмо, и это было действительно мило с его стороны. Кстати, вот вам