1. Идентичность имеет больше веса в широком общественном мнении, чем для элит или групп интересов.
2. Идентичность является политическим конструктом.
3. Чем непосредственнее индивид идентифицирует себя со своим внутренним кругом, тем менее он предрасположен к тому, чтобы поддержать юрисдикцию, включающую и внешние для него группы [Hooghe, Marks, 2008, p. 12].
Маркса и Хуге беспокоит, что дизайн юрисдикций в Евросоюзе, поневоле подчиненный политике формирования идентичности, в принципе не может иметь высокого коэффициента полезного действия (по-видимому, потому, что он недостаточно отвечает требованиям функциональной целесообразности, – об этом авторы подробнее пишут в другой своей статье [Hooghe, Marks, 2002]). Но, на наш взгляд, есть не меньше оснований для надежды, что массы в Евросоюзе своими попытками прибегнуть к демократическим институтам для выражения собственного мнения по европейским сюжетам впредь будут еще интенсивнее мешать заносчивым элитам в выстраивании европейского управления так, как им заблагорассудится. Иными словами, окончательно прекратится убедительно и откровенно описанная в свое время языком неофункционализма технократическая «интеграция украдкой» (integration by stealth).
Хуге и Маркс, предлагая «постфункциональную» теорию, рисуют картину, в которой миллионы жителей стран ЕС, став действующими лицами интеграционного процесса, выступают медиаторами растущего давления, возникшего вследствие институциональной расстыковки европейского и национального уровней власти. Но разве политические акторы, кто бы они ни были, не могут инициировать перемены, причем позитивные, а не только под институциональным давлением? Речь поэтому допустимо вести не столько об испытании степени адаптируемости европейских масс к региональной интеграции, сколько о том, как сами массы могли бы использовать интеграционный процесс, в том числе, в своей ежедневной практике. Для таких исследований более других годится политико-социологический подход, привлекающий в последнее время повышенный интерес западных ученых, исследующих европейскую интеграцию.
Чтобы описывать институциональные среды, политологи обычно используют такие заимствованные из социологии концепты, как «поле», «арена», «домен», «сфера» – или «пространство», которые подчеркивают самостоятельную значимость акторов и их взаимодействий в производстве и воспроизводстве институциональных правил. Так, если воспользоваться языком, предложенным в свое время французским социологом Пьером Бурдьё [Бурдьё, 1993], то ареной борьбы социальных агентов за выживание или улучшение своих позиций выступают поля (экономическое, культурное, социальное, символическое и множество прочих). Габитус (система диспозиций, порождающая и структурирующая практику агента и его представления) позволяет агенту спонтанно реагировать на события и ситуации. Всякое