– Взвод! Сегодня утром вы меня расстроили, и мне пришлось покупать себе молоко для успокоения нервов. Я, ваш командир, не могу себе простить, что вы не доедаете. Или, может быть, кто-то конкретно хочет есть. Что молчите? А, все хотят?
– Я не хочу есть, я спать хочу, – смело ответил один из курсантов.
– О, похвально курсант Гончаров, а что же вы не кричали так в столовке, когда все «слоны» просили мяса?
– Я лично не просил. Ни мяса, ни хлеба, – продолжил тот же курсант.
– Гм, слишком много «я»! Товарищ курсант, вы в армии, а не на гражданке. Там будешь «якать»! Упал на кулачки! Остальные тоже упали! Качаемся! Еще, еще, веселее… Встать! Короче, взвод, это – залет, ваш залет перед всем сержантским коллективом батальона. Мне стыдно, что именно в моем взводе нашлись желудки! И что меня особенно обижает так это то, что вы обвинили в вашем голоде сержантов! Короче, будете хавать хлеб. У вас пятнадцать буханок, пока взвод все не съест, отбоя не будет. Начали, увижу, что кто-то хитрожопит и прячет недожеванный мякиш, будет тренироваться еще и завтра.
Мы распределили хлеб по-братски и стали медленно жевать сыроватую и пресную мякоть. Сержант ходит рядом, заглядывая каждому в рот и желая приятного аппетита. Артист! Зря мы уступили и не поддержали курсанта Гончарова, каждый молчал и спасал свою шкуру. Ведь не было никакой гарантии, что самый смелый в следующую минуту не попятится назад. Наплевать на все, сейчас съедим этот хлеб и спать!
Хлеб оказался настолько бесконечным и невкусным, что и через полчаса осталось еще половина. Внизу послышался шорох, «Цибуля» приказал всем прыгнуть в постели и замереть. В роту поднялся дежурный по батальону гвардии майор Капицын. Он был начальником штаба батальона и в наряды ходил редко. Если бы он поймал «Цибулю» на неуставнухе, все, считай разжалование и свинарная карьера и это самые мягкие наказания. Майор прошел по казарме и, убедившись, что все в порядке и даже сержанты храпят, удалился. Надо отдать должное «Цибуле», конспиратор он неплохой, раз смог притвориться спящим всего за три секунды. Мы тоже не последние лохи, пока сержант вытягивал сквозь свои свинячьи усы храп, нам удалось спрятать остатки непрожеванного хлебного мякиша в подушку, под матрац и в коврики для ног. Цибулевский решил не рисковать и более нас не поднимал. Ночь вошла в свою силу и казарма десантников погрузилась в сон. Утром, после зарядки, мы благополучно вытряхнули наши коврики вместе с колбасками хлеба в свежий снег.
В этот же день произошло событие, заставившее краснеть нашего взводного Семенова и ротного командира Падалко, а «Цибуля» получил свою порцию взысканий. Ведь все тайное становится явным.
В