– Как это понимать? – недоверчиво спросил я, растирая запястья.
– Люди как монеты: чтобы понять, чего они стоят, нужно их просто поскрести. – И Болль демонстративно вложила ключики от наручников в мои руки.
На ключиках была знакомая гравировка: «Без пяти минут пять километров».
«Ключи этого… Тапиоки?.. – Я почувствовал, как вдоль моего позвоночника на капельке пота противно прокатился страх. – Это что, подстава?.. Отпечатки!»
Я взволнованно протер ключики футболкой и отбросил их на пол. Болль остро вгляделась в меня, словно прикидывая, вмещусь ли я в ее желудке.
– Л-любишь людей скрести, да? – беспокойно полюбопытствовал я, судорожно размышляя над мизерными шансами остаться в живых. – Ершиком себе кое-где поскреби, Балаболь! Что тебе от меня надо? Дело же ведь не просто в том, что ты хочешь подставить этого темнокожего дуболома, верно?
– Белла Болль, – чеканно напомнила Болль своим сипловатым голосом и достала девятимиллиметровый «Glock-26». – «Если ты, холуй, еще раз решишь поглумиться над моими именем и фамилией, твой побег умоется красными слезами октября».
Я изумленно нахмурился: последнюю фразу Болль сказала на чистейшем русском языке.
– Ты что, русская?.. – не поверил я, нервно глядя на оружие в ее руках.
Болль встала, оперлась на стол и несколько раз качнулась. Пистолет она по-прежнему держала в руке.
– Из кабинета – налево и прямо, – строго сказала она, продолжая мерно покачиваться, словно язык пламени перед пожаром. – Затем – на лифте до третьего этажа. Там увидишь, куда тебе.
После этих слов Болль с грохотом ударилась лицом о поверхность стола. На оставленные Фузом бумаги тоненько брызнуло кровью. Болль повернулась ко мне, и на ее опухавшем красивом лице я увидел оскал дьяволицы, умывавшейся внутренностями еще живой соперницы.
– Ах-х… хах… Душевно зашло… – сипло восхитилась Болль. Она поднесла запястье с перламутровым браслетом ко рту и, морщась от боли, громко сказала в него: – Говорит директор Болль! У нас беглец – русский! Тапиока с ним в сговоре! Убиты трое сотрудников! Тапиока вооружен и очень опасен! Разрешаю огонь на поражение!
– Ч-черт!.. – растерянно проблеял я, вскакивая со стула. – Ты это… это… Подожди-подожди! – И я невольно прижался к стене.
Болль равнодушно наставила на меня пистолет:
– Три.
Затем она нажала на спусковой крючок, и я судорожно закрылся руками. Выстрел оглушил меня. Мое лицо обдули пороховые пары, в то время как пуля беззвучно прошила стену возле моей вспотевшей спины.
– Два, – хищно продолжила Болль и еще раз выстрелила.
Вторая пуля, овеянная грохотом выстрела, ударилась в стену в десяти сантиметрах от моей головы. Наконец сообразив, что это был за отсчет, я стремглав бросился