– Лопаточку? Вон там.
Я показываю на шкафчик за ее спиной. Она с силой дергает ручку не того ящика. Запертого ящика. Моего ящика. Внутри что-то позвякивает.
– Что в нем?
– Не трогай!
Голос звучит немного сердито и гораздо более напугано, чем мне хотелось бы. Дрожащей рукой я проверяю ключ на шее, будто он каким-то волшебным образом мог найти путь к замку ящичка. Но он, конечно же, на месте, мирно покоится у меня на груди.
– Там рецепты, – говорю я, успокаиваясь, – хранилище моих самых страшных тайн.
– Прости, – отвечает Сэм, оставляя ручку ящичка в покое.
– Я никому их не показываю, – добавляю я.
– Конечно-конечно, я поняла.
Сэм поднимает вверх руки. Рукав куртки соскальзывает с запястья, полностью обнажая татуировку. Одно-единственное слово, начертанное черной тушью.
Выжить!
Буквы заглавные. Жирный шрифт. С одной стороны заявление, с другой вызов. «Только попробуй до меня докопаться», – говорит он.
Час спустя все недоделанные вчерашние капкейки блистают во всей красе, а на стойке остывают два кекса с тыквой и апельсином. Сэм оглядывает полученный результат с горделивой усталостью, белая полоска муки на ее щеке напоминает боевую раскраску.
– И что теперь? – спрашивает она.
Я начинаю раскладывать капкейки на массивных керамических блюдах. Их черные глазированные верхушки красиво смотрятся на бледно-зеленом фоне.
– Теперь будем ставить на столе натюрморты с капкейками и кексами и фотографировать их для сайта.
– Я имела в виду нас, – говорит Сэм. – Мы встретились. Поговорили. Что-то испекли. Это было чудесно. И что дальше?
– Смотря зачем ты сюда приехала, – говорю я, – действительно только из-за Лайзы?
– Разве этого недостаточно?
– Можно было просто позвонить. Или письмо написать.
– Я хотела увидеть тебя лично, – произносит Сэм, – узнав о том, что случилось с Лайзой, я захотела посмотреть, как ты.
– Ну и как я?
– Пока не могу сказать. Не поможешь мне?
Сэм стоит у меня за спиной, а я тем временем пытаюсь выстроить композицию с капкейками.
– Куинси?
– Да, мне тоскливо, устраивает тебя такой ответ? – восклицаю я, поворачиваюсь вокруг своей оси и смотрю ей прямо в глаза. – После самоубийства Лайзы мне тоскливо.
– А мне нет, – произносит Сэм, глядя на свои руки и выковыривая тесто из-под ногтей, – меня это бесит! Умереть вот так после всего, что она пережила? Я дико злюсь.
Хотя то же самое я вчера говорила Джеффу, по телу прокатывается волна раздражения. Я поворачиваюсь к своей экспозиции.
– Не злись на Лайзу.
– Я не на нее злюсь, а на себя, – отвечает Сэм, – за то, что никогда не пыталась с ней пообщаться. И с тобой. Может быть, тогда бы я…
– Смогла бы предотвратить беду? – спрашиваю я. – В таком случае, добро пожаловать в клуб.
Стоя по-прежнему к Сэм спиной, я отчетливо чувствую, что она опять сверлит меня