Низко ли, высоко ли
залетали соколы
на мой двор.
На разбойну трапезу,
пока я с двора везу
свой топор,
чтоб звенел в дубраве он,
хуторянке правил дом
в стороне.
А она, красавица,
стройная, смугла лицом,
только мне
нежно улыбалася,
сладко целовалася…
А жена
смирная, покорная,
в тереме затворная
ждет одна.
Да, кабы не соколы,
что кружили около,
стервецы!
Мою жинку гладили,
от меня отвадили,
удальцы!
Мне бы с той, смугляночкой,
нежной хуторяночкой
благодать.
Да, покоя нет никак,
что жена в чужих руках…
Ой ты…
Ой, беда, беда, беда!
Где крапива-лебеда,
конь гулял.
Ой, горячий конь, гнедой,
почему же он не мой?
– Я бы взял.
Проказачий напев
Старый дед суровой бабке
патефон с утра заводит,
ставит черную пластинку,
где поёт казачий хор.
Бабка шкалик самогону
за обедом деду цедит,
чтобы кровь его бурлила,
и горел на бабку глаз.
Ты куда запропастилась?
Мы ж с тобой договорились,
что под вечер, ближе к ночи,
на майдан пойдем плясать!
Пусть же все, кто нас увидит,
просто лопнут от досады —
До чего же мы пригожи!
Наша пара лучше всех!
А вчера была погода…
Ну, не то, чтоб дождь и слякоть.
Буря мглою небо крыла,
хоть ты выколи глаза.
А вчера нас протащило
от полбанки на халяву.
А вчера мы перебравши
закатили мордобой…
А сегодня – глянь в окошко,
до чего душевный вечер!
Мы, почти что протрезвемши,
можем праздник повторить.
Ить на кухне снова бабка
под казачий хор хлопочет,
чай, не зря у ей фурычит
самогонный аппарат!
День урожая
Глючит меня.
Неужели я так приторчала?
«Крышу» снесло
и закинуло в хлам за сараем.
Баню топи,
я носки заодно постираю.
Хочется мне
закрутить с тобой шашни сначала.
Только ты рожу
с утра от меня отвернула,
Хлопнула дверью,
и молча в коровник ушла.
Вот завербуюсь
бетонщицей на Мангышлак,
И закачу до весны там
запои с прогулом.
К местным прибьюсь чабанам
или оленеводам,
С оленеводкою
бурный роман закручу.
Мало ли у человека
бывает причуд,
если он ганжей
обкуривал меда колоду.
Ну, напоила вчера я
спиртягою