– Для начала две кружки пива, две стопки вишневой водки, что-нибудь закусить и обязательно твою очаровательную улыбку!
– Слушаюсь, господин майор! Как прикажете! – кельнерша вытянулась, щелкнула каблуками и, развернувшись почему-то через правое плечо, удалилась. Вернулась она мгновенно.
Шниттке поднял стопку.
– Господин полковник, не забивайте вашу светлую голову темными мыслями, снимите с лица похоронную маску и замените ее ясной улыбкой.
– Ты неисправимый оптимист. Но сейчас это вряд ли нам поможет.
Гофмайер обреченно опустошил стопку и громко поставил ее на стол.
Шниттке попросил принести еще две.
– Я больше пить не буду, – отмахнулся Гофмайер.
– Это последняя, за которую плачу я. Все последующие – за твой счет.
– Последующих не будет. И вообще ты должен был бы знать, что я пью только за благополучие Германии и мое вместе с нею. А сейчас…
– Поверь мне, сейчас – тот самый случай.
Гофмайер поверил родственнику и выпил.
– А теперь слушай внимательно. – Шниттке наклонился поближе к собеседнику.
– Сегодня перед самым обедом адъютант фюрера по военным вопросам, известный тебе Герхард Энгель, пожелав фюреру приятного аппетита, неожиданно и как бы невзначай добавил:
– Было бы весьма полезно, мой фюрер, если бы вы приняли адмирала Канариса.
Гитлер молча посмотрел в глаза адъютанта.
– А вы знаете, что по этому вопросу ко мне уже обращался ваш коллега Шмундт. Это вас не смущает?
– Скорее, наоборот, вдохновляет.
– Ах, даже так? – Гитлер неожиданно рассмеялся. – Тогда давайте вашего адмирала сегодня в 16.00.
Начало рассказа весьма взбудоражило Гофмайера. Он схватил стопку и громко шлепнул ее о столешницу только потому, что она оказалась пустой. Кельнерша поспешила исправить досадную оплошность.
– Ну а дальше?
– А дальше, как договорились, платишь ты.
– Перестань валять дурака, – искренне возмутился Гофмайер. – Ты же знаешь, что для меня это вопрос…
– Итак, в 16.00 адмирал предстал перед фюрером. И у них состоялся примерно следующий разговор:
– Если вы пришли убеждать меня, что без еврейского мусора нам обойтись нельзя, то напрасно, – бросил фюрер, пока адмирал садился в предложенное ему кресло напротив.
– Никак нет, мой фюрер, вполне можно. Но, признаться, я руководствовался вашим же высказыванием: «Кто еврей, а кто нет, определяю я».
– Это сказал Геринг, и я с ним согласился. Однако вы не фюрер и даже не Геринг, а потому вам следовало бы держаться поскромнее, – Гитлер пристально и долго всматривался в лицо Канариса. – Мне доложили, что эти нелюди используют вас, то есть военную разведку, чтобы уйти от справедливой кары.
– Извините, мой фюрер, но