– Здоровско! А как поймать этого царя?
– Пойдём.
Брат взял меня за руку. Делал он это настолько редко, что я уже готов был сказать: «Андрюша, не надо мне никакого ружья и крючков, только держи меня за руку!» Но я нашёл в себе силы промолчать.
Мы шли через огород, за которым ухаживала хозяйка дачи; одуряюще пахло помидорами и смородиновым листом; уютно гудели трудяги-шмели, а я шёл, чувствуя жёсткую ладонь любимого брата на своих пальцах…
– Вот, видишь. Это ульи, в них пчёлы живут.
Я настороженно посмотрел на деревянные колоды, расставленные на соседнем участке. Подходить к ним категорически запрещалось: об этом меня предупредили ещё в мае, когда мы заехали на дачу.
– Там есть такая щель, называется «леток». Как дверь для пчёл, они через неё вылезают по своим делам. Держи.
Брат протянул мне прут орешника, очищенный от коры.
– Я тебе уже всё приготовил. Это специальный прут, приманчивый. Царь как его увидит – сразу выползет. Только надо будет ещё песенку спеть.
– Какую?
– Слушай:
Вот пришёл я за царём,
А потом и за ружьём,
Жура, жура, жура мой,
Журавушка молодой.
Краснопузый, вылезай,
Николаю помогай,
Жура, жура, жура мой,
Журавушка молодой.
Брат повторил дважды; слова запомнить было легко, а мелодию я и так знал: слышал «Журавушку» раньше, когда её пели кадеты, только слова там были совсем другие – лихие, весёлые и даже неприличные.
– А как я признаю этого царя?
– Так в песне же поётся: у него брюшко красное. Он обычной пчелы больше втрое, а на головке – маленькая корона.
– Золотая?
– Золотая, золотая, – нетерпеливо сказал брат, озираясь, – иди уже.
– А мне как его нести-то, прямо в ладошках? – спросил я и передёрнул плечами.
Надо сказать, что я не то чтобы боялся всяких пауков и прочих многоножек, но в руки брать брезговал.
Андрей вытащил из кармана шаровар кусок газеты, скрутил фунтик.
– На!
– А не улетит?
– Не улетит. У него крыльев нет.
– А не уползёт?
– Да не уползёт! Будешь песню петь – он и заснёт. Давай уже живее, пока не пришёл кто.
В штакетнике была надломанная планка: брат выбил её и пропихнул меня в образовавшуюся щель. Торопливо напутствовал:
– Только никому не рассказывай. Помни: ты слово давал. Это наша тайна, понимаешь? Как дождёшься царя, принесёшь на пристань. Я тебя там ждать буду с покупателем.
– А меня пчёлы не покусают?
– Ни за что. Прута испугаются, – сказал брат и исчез за кустами.
Я медленно шёл к колоде. Гудение в воздухе становилось всё более грозным, будто приближалась некая беда. Пчёл было много: они безостановочно сновали, неся сладкую добычу в дом и вылетая за новой порцией. Некоторые уже начинали проявлять ко мне внимание.
Одна села на плечо и стала по нему ползать. Я тихо сказал:
– Пчёлка,