Так вот, Боссе был человеком беспокойным и представил в ВООП какие-то свои методички, которые с точки зрения чиновников Общества были недостаточно современными. И моя задача была в том, чтобы добавить новое, актуальность какую-то, что я и сделал. И методичку издали. Это моя первая книжка, и я с гордостью ее всем показываю!
С третьего курса началась специализация и распределение по кафе-драм. Мне было совершенно ясно, что я должен идти на кафедру зоологии позвоночных. Я считал, что должен быть только зоологом, а чем в зоологии заниматься – не так уж и важно. Кто-то орнитолог, кто-то занимается рептилиями, а кто-то с профессором Наумовым – мышевидными грызунами. Я попал в руки Бориса Степановича Матвеева и стал заниматься морфологией. Моя первая курсовая работа у Матвеева была сделана по морфологии мозга мышевидных грызунов. Мне нужно было сравнить мозг у мышевидных грызунов из разных семейств и показать экологически обусловленные различия в морфологии: у кого больше развиты обонятельные доли, у кого – зрительные доли мозга, и т. д.
Когда я попал к Матвееву, я еще не понимал, насколько он хороший, глубокий морфолог. Возможно, этим я тоже обязан маме. Матвеев был учеником Северцова и совмещал преподавание в университете с работой в Институте морфологии животных. А мама работала в Палеонтологическом институте, который и тогда, и сейчас занимает помещения на Ленинском, 33, в одном здании с Институтом морфологии. И конечно, они с Матвеевым бывали на общих встречах биологического отделения Академии наук.
Думаю, что я – неплохой морфолог, и это только потому, что попал в руки к Матвееву. С Матвеевым работал доцент кафедры зоологии позвоночных Александр Николаевич Дружинин. Потрясающий совершенно человек, который вел Большой практикум. Для любой специализации, на любой кафедре очень важен Большой практикум. Он длится обычно два семестра, и там приобретаются все профессиональные знания и навыки. Матвеев был профессором – это теоретическая часть всего курса. А практическая – где нас учили препарировать – это был Дружинин, и он был интересен. У нас с Матвеевым потом сложились добрые теплые отношения на всю жизнь. Помню, как мы с ним в машине чуть не перевернулись. Водителем он был безумным совершенно. Мне сейчас 80 лет, а ему тогда было 70 лет, и он так водил машину! Невероятный был хулиган на дороге. Ездил он на маленьком горбатом «Москвиче». И однажды перевернулся на этом «Москвиче» через крышу, встал и поехал дальше.
Матвеев – это, конечно, фигура. Нераскрытая фигура. Я уже после окончания университета, когда Матвеев был совсем старенький, попрекал его: «Борис Степанович, ну напишите монографию про зуб». Он зубами занимался и меня увлек этим. Я по его наущению стал смотреть зубы у усатых китов, как они закладываются у эмбрионов китов, потом появляются усы, а зубы резорбируются.
Вернемся к университету. На излете пятого курса со мной вышла «трагикомичная» история. Я написал статью в общефакультетскую стенгазету. Редакция стенгазеты