Я всерьез взялся за создание Совета по проблемам экологии и чрезвычайным ситуациям при Академии наук.
Я стал проявлять активность, инициативу, но очень быстро понял, что ничего существенного сделать нельзя, потому что Лаверов все мои попытки мгновенно отсекает. Он был очень опытным царедворцем с опытом работы председателем Комитета по науке и технике в Советском Союзе, но в то же время академик, уранщик и на самом деле хороший ученый. Он, как администратор, ничего не хотел, боялся и прекрасно понимал, чем можно заниматься, а чем нельзя. А у меня такого понимания нет, оно другое. Я понимаю, что есть экологическая проблема, которую надо решать независимо от того, получу я шишки или нет.
После моего возвращения в Академию появился документ, меняющий структуру Совета безопасности. Руководителем Комиссии по экологической безопасности значился уже академик Лаверов. Снятия моего не было, а назначение Лаверова было. Я думаю, что Чубайс, талантливый, опытный администратор, понимал, что попадание моего заявления на стол президента опасно, и замял это дело.
Как тесен мир!
В начале 90-х страна открылась. Я очень надеялся, что такая открытость страны, связь с Европой, с Америкой, даст нам пример дальнейшего развития и рельсы, по которым можно будет развиваться. Этого не случилось.
Но это было очень интересное время. В бытность депутатом Верховного Совета у меня сложились хорошие отношения с рядом европейских и американских парламентариев. Тогда я познакомился и с Элом Гором, и с Джоном Кэрри, и со многими людьми, которые сейчас на слуху. В то время они были конгрессменами или сенаторами. Нас объединяло общее стремление решить экологические проблемы, которые также были общими и для России, и для Казахстана, и для Восточной Европы. Страны соцлагеря погрязли по уши в экологическом дерьме, которое осталось от холодной войны, и страны Запада хотели для сохранения своей безопасности понять, что у нас происходит и что нужно делать. Они готовы были нам помогать, и это было очень искренне. Я в этом совершенно уверен, потому что видел эту всю структуру от верха до низу.
Меня в то время беспокоили вещи, которые касались не только России, они глобальны. Эйфория была не только в том, что мы делаем новую Россию, но и в том, что своим опытом, своими бедами помогаем всему миру сделаться лучше. Мы видим свои беды и экологические проблемы и говорим миру, что надо делать и чего делать нельзя.
Для меня не было проблемой встретиться с заместителем министра обороны Соединенных Штатов Америки, когда я приезжал в Штаты. И когда мне нужно было какие-то проблемы решать, я просто звонил в Белый дом, и они организовывали мне встречи. Это продолжалось и когда я был советником президента России, и когда я перешел в Совет безопасности. Может быть, помогало то, что одним из министров в США был мой друг и приятель Билл Эванс, ныне уже покойный, – это очень