к его производству и к его продукту, а равно и то отношение, в котором сам он находится к этим другим людям…»
[68]), упоминались все реже, зато широко тиражировалась идея марксизма-ленинизма о решающей роли сознательного меньшинства в социальных преобразованиях. Слова из коммунистического манифеста Маркса-Энгельса: «…Уничтожение этих отношений буржуазия называет упразднением личности и свободы! ‹…› Действительно, речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы…»,
[69] – обернулись в Советском Союзе потерей всех личностных свобод. Получилась система, которую мы можем видеть на рисунке 4, – пирамида А. При этом выбор позиции «мы» как раз сохранялся и был жизненно важен. «Мы» – т. е. те, которые равны, но есть же еще иные, те, которые не «мы», не «товарищи» и уж точно не равны. И каждый раз, когда какая-то новая группа людей вокруг тебя оказывается вычеркнута из числа «мы», приходится заново пересматривать решение: а ты-то с кем составляешь свое «мы»? Есть ситуации фактически не выборные, когда из «мы» вычеркивают каких-нибудь незнакомцев, о которых ты лишь условно предполагал, что они включены в «мы», например, каких-то малоизвестных поэтов или прочих изначально «недосвоих». А когда соседа, с которым ты дружишь с детства? Отца? Сына? И выбор был не униполярным, как это может представиться: «враг народа – коммунист»; фактически выбор всегда был сложнее. Например, попытаться отстоять «свойскость» дорогого тебе человека, не выводить его из мы, самому оставаясь с большинством, – к примеру написать письмо товарищу Сталину. Да и само представление о мире, в котором как эллементы более или менее повседневной реальности фигурировали различные разведки, буржуи, троцкисты и прочие силы желающие тебя завербовать, т. е. предлагающее тебе иное, негодное, хоть и соблазнительное «мы», предполагает, что «мы» – то как раз выбирается из крайне многих. Выбрать «мы – шпионы Ватикана», конечно, представляется страшным и аморальным, но теоретически возможным, тогда как представить какой-то иной образ мира, кроме как «нынешний устроенный по социалистическим нормам», «прекрасный мир коммунизма будущего» и «прогнивший мир Запада» просто невозможно.
Рис. 4 Примеры попыток построения утопий в ХХ веке. Пирамида А. утопия строевшаяся на идее равенства. Пирамида В. утопия строевшаяся на идее братства. Пирамида Г. утопия строевшаяся на идее свободы – утопия современого эскописта.
Можно говорить, что выбора такового не было, все было предданным – но нельзя игнорировать необходимость подписывать отречения от родственников, поднимать руку во время общего голосования на собрании, и таких примеров бесконечное количество. Если не отречешься, выберешь не «мы» государства, а «мы» семьи, не поднимешь руку вместе со всеми, то внезапно получишь конструкцию типа «мы – шпионы Ватикана», и, подписывая или не подписывая, голосуя или не голосуя –
