Провозгласив себя национальным вождем, Джа-лама сумел добиться всего, чего хотел, хотя и не сразу.
На его жизненном пути было множество сражений, преследований, как со стороны китайцев, так и царского правительства России, продержавшего его узником в Томске на каторжных работах.
И все же, какие бы испытания не выпадали на долю нового воплащения знаменитого в прошлом мыслителя Амурсаны, он всегда находил выход из положения.
Особенно прославился Джа-лама в качестве полководца еще до российской ссылки:
– В 1912 году, когда, собрав многотысячное войско, заставил капитулировать огромный гарнизон мощной и тогда крепости Кобдо, где теперь он воплощал власть, дарованную ему новыми властями.
Еще по прежнему своему приезду в здешние места, Щетинкин был наслышан о чудесах, на который был способен местный владыка.
Явно обладавший гипнозом и умением всесильного лекаря, делавшего достаточно сложные хирургические операции без наркоза.
Однако, обретя неограниченные возможности, тот теперь не столько исцелял подданных, сколько насаждал страх своими выходками неприрекаемого вершителя судеб. Вплоть до того, что мог просто прикончить коновода, не так быстро, как хотелось бы хозяину, оседлавшего ему коня.
Но теперь, с руководителем такого высокого ранга, каким был приезжий, Джа-лама обращался с подчеркнутым гостепреимством.
Он проводил гостей во внутренний двор, где занимал дом бывшего здешнего управителя – Сам-баня.
Здесь же располагалась и тюрьма.
На пороге которой взад – вперед расхаживал часовой с трехлинейкой.
Стояла и другая кумирня.
Совсем небольшая, но украшенная со вкусом.
– Ну-ка, товарищи, вы располагайтесь, а я можно пока в тот, другой храм заскочу на минутку? – развернув лошадь, Щетиикин было направился обратно.
Но к его удивлению, беспредельно приветливый только что старик, непреступно преградил дорогу.
Отрицательно покачав головой, Джа-лама бросил несколько резких фраз.
– Туда нельзя, – перевел сказанное Тогон Удвал. – Не велит обычай.
– Вот бесовая незадача, – чертыхнулся раздосадованный комкор.
Да что поделаешь.
Оказалось, что буквально накануне приезда конников из Урги, у одного из здешних китайских купцов умер близкий родственник.
И, как следует по его вероисповеданию, до отправки на родину тело поместили в ту самую кумирню, куда так рвался Петр Ефимович.
– Спроси коменданта – когда купец думает увозить покойного? – бросил комкор адъютанту.
Тот перевел вопрос.
И тут же на него последовал ответ:
– Завтра!
– Что ж, подождем, – согласился Щетинкин.
Сам же про себя подумал:
– За одну ночь божок никуда не денется.
Остановились однако, не в гостевых хоромах дворца, как это было в прежний приезд Щетинкина,