– Хуицу. Я тебя ща сам в больницу отправлю.
Рука неадеквата тянется к моему плечу, но останавливается резким движением Андрея.
– Лапы убрал.
Лысый разворачивается, и ударяет головой в лицо Андрея, вернее почти ударяет, потому что голова встречает плотный удар с левой, сотрясаясь на добрую ЗЧМТ. Пока лысый падает рёбрами на тумбочку, Олег останавливает в прыжке, занёсшего нож над Андреем, татуированного. Я сдерживаюсь, чтобы не завизжать, как полагается бабе в такой момент.
– Викторовна, идите в машину. Вызовите ментов и наших.
Ребята скручивают руки обидчика, нанося ему удары под дых, пока он не затихает на полу, сворачиваясь калачиком.
После смены мы вышли с Андреем вместе. Утренний мороз бодрил, а память о ночном вызове держала уровень адреналина чуть выше положенного, поэтому спать не хотелось.
– Спасибо ещё раз.
– Да за что, Марин? Ты как? Испугалась?
Мы так и не обсудили этот вызов. С приехавшими сотрудниками милиции в квартире стало поспокойнее, нарика госпитализировала другая бригада, а нас вернули на станцию.
– Я больше за тебя испугалась.
– Хах, а чего за меня бояться? Я-то с виду такой, а когда-то ведь каратэ занимался. Коричневый пояс у меня был.
– Почему не чёрный?
– Пришлось бросить.
– Круто. Вот так проработаешь с человеком столько времени и не знаешь, что он, оказывается, каратист.
– Ну я же тоже не сразу узнал, что ты балерина.
– Да, что уж там, балерина. Ага…
Мы болтали пока шли в сторону моего дома.
– Ещё ты мне не рассказывал, как попал в медицину.
– Вот именно попал – подходящее слово. Если честно, пошёл туда, где взяли. У меня мама медсестра, и она была очень рада, когда поступил.
И знаешь, мне всё это нравилось, всегда интересовался сверх программы, изучал болезни, препараты, кардиограммы. К последнему курсу была повышенная стипендия и, в итоге, красный диплом.
Я говорил уже – это моя миссия. Тогда она была ещё неосознанна, но вела, как путеводная звезда. Оставаться в Питере не хотел. Да, представь, существуют такие люди. У меня что-то вроде фобии большого количества машин. Амаксофобия по-научному.
– Я тебе не верю.
– Ну просто не люблю я это движение вечное, шум, пробки. В Москве бы точно свихнулся.
– А кто любит?
– Да многие любят, на самом деле. А я вот попал сюда. «Мама, я еду в Всеволожск на скорую». Мама не очень обрадовалась. Она у меня одна в Питере. Да, брат ещё есть, бухает по-страшному, а отец добухался, ещё когда мне лет десять было.
– Сочувствую. Оказывается, я столько ещё не знаю о тебе.
– Понимаешь, может воспитание, может ещё что – я не особо компанейский человек. Друзей не ищу, стараюсь говорить правду, что не всем понравится, да и вообще, не люблю рассказывать, если не спрашивают.
– Какие замечательные качества, – вполне искренне сказала я.
– Спасибо. Не все их ценят.
Мы