– Куда ты подевалась? – крикнул солдат.
Он стоял на большом камне, откуда открывался вид на берег. Если шагнет к краю камня, то увидит их, лежащих прямо под ним.
– Никак русалка превратилась в девочку?
Над головой захрустели шаги. Дрожащее тело сестры было такое хрупкое и беззащитное. Ее страх передался Хане, и они дрожали вдвоем. Хана понимала, что бежать сестре некуда. Со своей верхотуры солдат видит все вокруг. Им обеим придется нырять в океан, но сестра не продержится в воде долго. Сама-то она может оставаться на глубине часами, но сестра наверняка утонет, если солдат окажется терпеливым. Хана не знала, что делать. Скрыться негде. От этой мысли ее сковал ужас.
Она медленно отняла ладонь ото рта сестры и, перед тем как встать, в последний раз заглянула в ее испуганное лицо.
Хана чувствовала, как глаза чужака шарят по ее телу.
– Да ты не девочка, а женщина, – сказал солдат и захохотал раскатисто.
На нем был светло-песочный мундир, полевые ботинки и кепи, укрывавшее лицо тенью. Глаза черны, как скальная порода под ногами. Хана еще не отдышалась после заплыва, и он смотрел на ее вздымающуюся грудь. В попытке прикрыться она быстро распустила волосы, белая ситцевая рубашка для плавания была слишком тонкой и прозрачной. На ослабевшие ноги капала вода с таких же ситцевых коротких штанов.
– Что ты там от меня прячешь? – спросил солдат, пытаясь заглянуть за край скалы.
– Ничего, – быстро ответила Хана и отошла в сторону – пусть глядит на нее. – Там просто… улов. Вы не подумайте, что он незаконный. Я сама поймала.
Она подхватила ведро и двинулась вдоль кромки воды, уводя солдата от сестры.
Его глаза были прикованы к Хане. Наконец он отвернулся, посмотрел на море, обвел взглядом берег.
– Почему ты еще здесь? Все ныряльщицы уже на рынке.
– У меня заболела подруга, и я ловлю за нее, чтобы ей было что поесть.
Отчасти это было правдой, а потому выговорилось легко.
Солдат продолжал озираться словно в поисках доказательств. Хана глянула на буй, но мать не показывалась. Значит, еще не увидела солдата, даже не заметила отсутствия дочери. Хана забеспокоилась, не попала ли мать в беду.