– Не лги мне. Ты живёшь совсем рядом. Ведь я признал тебя, сучёнока!.. – вдруг недобро оскалился Сидоров. – …Ты и есть, тот самый Скороходов, сгоревший сорок лет назад на пустыре, сразу за станционными градирнями. Артём, не валяй дурака. Ведь ты обязательно сюда вернёшься. Вот только другом я тебе тогда, уже не буду. Уж лучше сейчас, пойдём-ка по-хорошему в цех.
– Нет! – на сей раз, вполне категорично, как и достаточно убедительно вдруг ответил ему Шаталов.
ЧАСТЬ 8
Свой первый законный выходной Шаталов встретил с ощущением жутко-тошнотворного похмелья.
«Это из-за того, что мы вчера мешали всё подряд: вино с водкой; коньяк с ликёром. – достаточно быстро Сергей нашёл и причину своего нынешнего отвратительного состояния. – Ну, ничего. Приму пару стаканов крепкого горячего чая, плотно позавтракаю, и похмельного синдрома, как ни бывало.»
Ребёнок ещё спал, жена возилась на кухне. Потому и подниматься с тёплой постели Сергею, ох, как ни хотелось. Прикрыв глаза, он притворился всё ещё спящим.
Вот теперь, в домашней спокойной обстановке, пожалуй, и можно было порассуждать о тех событиях, которыми закончился предыдущий день. А, кроме того, попытаться объяснить самому себе кое-какие непонятые им накануне вещи. Как вы сами понимаете, сделать это вчера, он был просто не в состоянии.
В наибольшей степени майору не давал покоя самый элементарный вопрос: что могло стать причиной его вчерашней внутренней и всеобъемлющей паники? Что за ужас заставил его бежал без оглядки от того же Сидорова? Ведь они, помниться, стали чуть ли не друзьями, делились друг с другом самыми откровенными подробностями, потому и предпосылок для панических настроений вовсе не было.
В обязательном порядке здесь следует отметить и тот факт, что Шаталов был мужиком вовсе не из робкого десятка. Он запросто мог пойти на вооружённого преступника, что называется, с голыми руками. А здесь, какой-то неуклюжий и простоватый толстячок вдруг заставил его так позорно ретироваться.
Наличие в его организме приличной дозы алкоголя, так же не могло повлиять на проявление внезапной неуверенности. Скорее наоборот. Приняв на грудь, Шаталов обычно демонстрировал «чудеса» безрассудства и показного геройства. А вот вчера, он по-настоящему струхнул и, и как распоследний трус вдруг бросился наутёк. Именно в этом и заключался тот самый вопрос, на который он в первую очередь и собирался сейчас ответить.
Размышляя по поводу своего необъяснимого бегства, Сергей вдруг пришёл к неожиданному выводу о том, что в ту минуту им руководил вовсе не здравый смысл. Его сознанием двигало нечто иное. Это необузданное чувство страха, переродившееся в последствие в некий животный инстинкт самосохранения, исходил откуда-то изнутри, из самых удалённых уголков его подсознания. Потому и несли Шаталова ноги, будто бы сами по себе, независимо от его мыслей и какой-либо логике, лишь бы подальше